площадь грозного в 1995 (8 видео)

Содержание

Каким был штурм Грозного в январе 1995. Рязанский десант
Каким был штурм Грозного в январе 1995. Рязанский десант
По сути это была бойня…
Зачем ехать на броне?
Передай: мы десантники из Рязани
Предложение предательства
Всего атак было 17
Честность, справедливость, здравый смысл
Штурм Грозного 1995 года — план молниеносного захвата
Экскурсия в ад. Эпизоды новогоднего штурма Грозного в 1995 году
💥 Видео

Видео:Новогодний штурм Грозного / 1994-1995 / Причины неудач / Первая Чеченская | Теория ВсегоСкачать

Каким был штурм Грозного в январе 1995. Рязанский десант

Видео:Чечня, Грозный, площадь "Минутка". Бой.Скачать

Каким был штурм Грозного в январе 1995. Рязанский десант

После Великой Отечественной войны был один-единственный случай, когда весь личный состав батальона был представлен к ордену Мужества, а 5 офицеров стали Героями России, в том числе и комбат — подполковник Святослав Голубятников.

В первую чеченскую кампанию при штурме Грозного, захватив плацдарм в районе железнодорожного вокзала, находясь почти в полном окружении, десантники отразили 17 атак противника и не сдали позиций. По имени комбата 3-й батальон 137-го рязанского парашютно-десантного полка стали называть «Батальон Славы».

Это была не первая «горячая точка» Святослава Голубятникова. В Афганистане он командовал 1-й ротой 345-го отдельного парашютно-десантного полка. И там один из сложнейших этапов боевой операции на границе с Пакистаном был назван в честь капитана Голубятникова «Дерзким голубем». За смелость и проявленное мужество он был награжден двумя орденами Красной Звезды.

В 1994 году в Чечне резко усилились сепаратистские настроения

Командир 3-го батальона 137-го рязанского парашютно-десантного полка подполковник Святослав Голубятников понимал, что без вооруженного разрешения конфликта в Чечне не обойтись. Поэтому на очередных ротных тактических учениях, которые должны были пройти в конце октября, планировал отработать задачи по ведению боя против хорошо вооруженных и подготовленных бандформирований. Но представитель вышестоящего штаба не поддержал комбата.

«Что за панические настроения? — услышал Голубятников. — С Дудаевым ведутся переговоры. О введении войск в мятежную республику в ближайшее время речи не идет». К тому же считалось, что у чеченских бандформирований весьма низкий боевой потенциал.

В результате учения прошли не в лесистой местности, а на хорошо знакомом десантникам полигоне по облегченной программе. А уже через месяц их батальон подняли по тревоге.

— До этого мы жили в обычном режиме. На подготовку нам отвели всего два дня, — рассказывает Святослав Николаевич. — В срочном порядке стали готовить технику, вооружение, запасы материальных средств. Моему батальону придали порядка 30 человек, которые вообще не занимались боевой подготовкой. 1 декабря составили списки, встали в колонны, прибыли на аэродром, где нас ждали самолеты Ил-76. Через два часа уже были в Моздоке.

11 декабря 1994 года началось наступление. Путь десантникам преграждали баррикады из автомобилей местных жителей. Чтобы расчистить путь, приходилось стрелять в воздух. Шли колонной без всякого прикрытия. Десантников обстреливали из «Градов».

— Дошли до юго-западной границы Грозного, это был наш рубеж, встали, блокировав подступы к городу. А в это время на севере разгружалась с железнодорожных платформ 131-я майкопская отдельная мотострелковая бригада и 81-й самарский полк.

— Это были так называемые вторые эшелоны — свежие силы, которые потом заходили со стороны Ханкалы. Они разгрузились на станции, развернулись в полях, и им со всей России стали привозить пополнение. Многих не успели даже занести в списки. Поэтому так сложно было потом установить точное число погибших и пропавших без вести. Командиры наспех пометили себе в записных книжках пофамильно, кто в какой машине будет находиться, и сами потом погибли.

По сути это была бойня…

В новогоднюю ночь в Грозном разыгралась настоящая драма. Операция готовилась наспех, без реальной оценки сил и средств противника.

Замысел боевых действий был направлен в основном на устрашение мятежников. Боевики дали беспрепятственно пройти сводному отряду мотострелковой бригады и полку через город с севера на юг, а потом их расстреляли. Им в одиночку пришлось отбивать атаки превосходящих сил противника. Рязанцев отдали в подчинение псковичам, командиру 76-й воздушно-десантной дивизии генерал-майору Ивану Бабичеву.

— Мы вошли в Грозный с окраин 1 января в пять вечера, — рассказывает Святослав Голубятников. — Огромная колонна стала втягиваться в горловину улицы. Впереди, на случай мин, шел приданный танк с тралами. По нам тут же открыли огонь, контрактник и солдат-срочник погибли от пуль. Десантные машины на узких улицах были для боевиков хорошей мишенью.

Броня могла спасти только от пуль да мелких осколков, гранатомет ее прошибал запросто. Десантникам пришлось идти практически вслепую. Карты, которые им выдали, были старые, скопированные с какого-то плана. На них невозможно было разобрать ни названий улиц, ни общегородского построения кварталов. Дошло до того, что в разбитых газетных киосках им самим пришлось искать карты Грозного. А диверсионные группы действовали на каждом шагу.

— Помню, подошли к нам три человека, с виду — русские, говорят: «Мы вам поможем, покажем, как обойти те места, где стреляют». А мы не могли просто так изменить маршрут, действовали как положено, взаимодействуя с другими подразделениями. Наши несостоявшиеся проводники отошли, и из частного дома шарахнули по машине разведроты из гранатомета. Благо промахнулись.

Разведчики по ним тут же выстрелили из БМД, дом загорелся, диверсанты были уничтожены. Кое-как под обстрелами добрались до парка имени Ленина, который был под нашим контролем. Увидели хаотично расставленную технику. В грязи рядом с мертвыми в шеренгах лежали израненные, наспех перевязанные бойцы. Я воевал в Афганистане, многое повидал, но картина в парке стала для меня шоком. По сути эта была бойня… Мотострелки оказались практически в мышеловке.

Зачем ехать на броне?

Перед рязанскими десантниками между тем поставили задачу блокировать со всех сторон площадь перед железнодорожным вокзалом, взять под контроль комплекс зданий, обеспечить отход пехотинцев и дальше удерживать плацдарм для наступления.

— Поступила команда выходить к вокзалу колонной «на броне». А мы владели обстановкой, по радиоперехватам знали, что там произошло. После того как были разгромлены 131 отдельная майкопская мотострелковая бригада и рота 81-го мотострелкового полка, нам также предлагали двигаться бронеколоннами, причем ночью. Я возразил генералу Бабичеву: «Зачем ехать на броне? Нас же замочат! Я возьму батальон, мы сходим туда пешком, закрепимся». От парка до вокзала было меньше километра. За два часа бы пробились. А утром вытащили бы к себе технику с запасами еды, воды и боеприпасов.

Командование псковской дивизии нам на это добро не дало. Но пришлось выполнять приказ. Двигались в темноте, в густом тумане. Первыми шли разведчики. Там был крутой правый поворот, половина колонны прошла его успешно. А одна из машин, за рычагами которой сидел опытный прапорщик, при плохой видимости проскочила поворот, проехала прямо на улицу Маяковского.

Увидев, что впереди никого нет, экипаж добавил скорость. И через три минуты они были уже у Дома печати, где попали в засаду. По десантникам открыли огонь из гранатометов. Были подбиты две легкие самоходные артиллерийские установки и БМД. Десантникам удалось отбиться, колонна потом вышла из окружения. Ребята достаточно дудаевцев перебили, но 14 рязанцев погибли. —

Этот сбой случился, потому что нас погнали на броне, — говорит Святослав Голубятников. — А мы, скрывшись от глаз начальства, спешились и пошли пешком. На полпути к железнодорожному вокзалу разведчики встретили группу офицеров из майкопской бригады. Капитан сказал: «Ребята, не ходите к вокзалу, там наших нет, спасать некого. Там одна смерть». Раз мою вторую половину колонны побили, мы, взяв на броню майкопцев, вернулись обратно в парк имени Ленина. Вывезли убитых, раненых и даже эвакуировали подбитую машину. А в час ночи к железнодорожному вокзалу, где укрепились абхазский и мусульманский батальоны, в пешем порядке пошли разведрота и 7-я рота 137-го парашютно–десантного батальона.

Передай: мы десантники из Рязани

Боевики пребывали в эйфории. В новогоднюю ночь им удалось разбить мотострелков, а потом еще и десантников вынудили отступить. Но радовались дудаевцы рано.

— Я показал ротным два здания, которые они должны были взять. Они захватили оставленные боевиками на ночь 5-этажки без всякого боя. А в 9 утра мы двинулись им на помощь. Уже рассвело, в том районе разгорался бой. «Духи» стали ходить по подбитой пехотной технике, собирать всякое имущество. Им нужны были не оружие и боеприпасы, — вооружены они были до зубов, — они искали сухпайки и спальники.

Командир разведроты спрашивает меня: «Что делать с «духами», которые лазят по машинам?» Я говорю: «Мы подходим колонной, они нас в любом случае услышат. Давай уничтожай».

Дудаевские «волки» были не готовы к такому интенсивному огню с близкого расстояния, поэтому понесли большие потери. Десантники били с расстояния 100 метров, промахнуться было невозможно. Мы стали разворачиваться, прятать технику во дворах и тут увидели парламентера с белым флагом.

К нам подошел пленный российский солдат, передает: «Духи» спрашивают, кто вы такие? Вроде как тут всю пехоту разбили». Говорим: «Передай — мы десантники из Рязани». Парламентер ушел, а у меня тем временем 9-я рота во главе с капитаном Борисевичем берет штурмом еще одну 5-этажку. Мы еще час выбивали чеченцев со своего плацдарма.

«Духи» поняли, что перед ними боеспособная часть, и предприняли мощнейшую атаку. Нас атаковали со всех направлений, наверное, человек 200. Это был наш первый оборонительный бой. Одних гранатометных выстрелов было сделано порядка 300. Невозможно было поднять голову. Благо укрепления у нас были хорошие. Дома, это все же не окопы в поле.

Мы отбивались, немало «духов» положили. Боевики отошли. После недолгой паузы к десантникам опять пришли парламентеры. — Вместе с нашим пленным солдатом пришел чеченец, который хорошо говорил по-русски. Рассказал, что он офицер, служил в Советской армии, и начал внушать нам: «Не надо здесь воевать. Это руководство вашей страны пытается нас стравить. Мы ничего плохого не хотим для России».

Мы говорим: «Мы стоим на плацдарме, у нас команды наступать дальше нет». Спросили, есть ли у них пленные, он говорит: «Больше 40 человек». Попросили передать их нам. Парламентер ушел, обещая доложить об этом своему начальству. А через два часа началась еще одна атака, примерно такая же по интенсивности огня, как первая. Боевики наседали со всех сторон.

— Мы стояли близко друг к другу. Позиции «духов» были в ста метрах, прямо через дорогу. Они били по нам из всех видов оружия, притащили даже пушку времен Великой Отечественной войны. Периодически боевики просачивались в здания, которые мы обороняли. Бывало, находясь за выступом, видели, как по коридору в нашу сторону катится граната Ф-1. Мы также их катали… Перемещения были такие, что огонь приходилось вести с 10 метров, а нередко действовать врукопашную.

Предложение предательства

Во время передышки боевики выдвинули десантникам ультиматум: отойдете с позиций — отдадим пленных. Иначе придут десять танков, есть приказ сравнять с землей весь квартал. В результате пришли две машины, которые были тут же уничтожены.

Две трети батальона было контужено. Комбат получил пулевое ранение, но, перевязав рану, вернулся на позиции. Несколько раз дудаевцы прорывались на командный пункт десантников, который располагался на втором этаже административного трехэтажного здания.

— При одной из атак несколько «духов» забежало в здание, и один — к нам на этаж, — вспоминает Святослав Николаевич. — Я в коридоре наблюдал за боем, у меня автомат был в опущенной руке, боевик выстрелил в меня шагов с 15 и промахнулся. В ту же секунду я поднял свой автомат…

Только в ближнем бою комбат Голубятников уничтожил трех боевиков, еще двух обезоружил и захватил в плен. Когда все вокруг полыхало, дудаевцы вдруг объявили о временном прекращении огня. К десантникам с белым флагом пожаловала целая делегация: депутат и правозащитник Сергей Ковалев, муфтий, два священника в полном облачении, пленный подполковник и солдат. Парламентарий предложил десантникам… сдаться.

По сути это было предложение предательства. Ковалев обещал переправить десантные роты в Моздок, убеждал, что не будет никакого преследования со стороны командования, все останутся служить в армии, им сохранят звания. И тут по неприкрытым людям с чеченской стороны полетели пули… Был смертельно ранен в голову старшина Мордвинцев, который стоял на верхнем этаже на посту. В звании старшины парень проходил всего два дня. Должен был после срочной службы возвращаться домой, где его ждала беременная жена.

Всего атак было 17

Миротворческая миссия была свернута. На батальон вновь обрушился шквал огня. Десантники отражали одну атаку за другой. Бились насмерть. В то время как по телевизору объявили, что боевикам удалось захватить железнодорожный вокзал, десантники позиций не сдали, более того, ночью прибавляли к своему плацдарму по дому или паре зданий.

— Всего атак было 17. Я даже начал волноваться, что у меня могут возникнуть проблемы с боеприпасами, — говорит Святослав Голубятников. — А 3 января мы узнали, что нас всех представили к наградам. За бои в Грозном Героями России стали сам комбат Голубятников, начальник штаба полка подполковник Глеб Юрченко, командир 9-й парашютно-десантной роты капитан Александр Борисевич, командир разведроты старший лейтенант Михаил Теплинский, командир самоходной артиллерийской батареи капитан Александр Силин. А весь батальон — все 184 человека — был представлен к ордену Мужества.

— Я считаю, что самой высокой награды заслуживали также Александр Холод и Сергей Кувшинов. Мой замполит Саша Холод воевал в 9-й роте вместо погибшего командира взвода Андрея Волкова. Был в самом пекле. А начальник штаба батальона Сережа Кувшинов вообще был моей правой рукой, «летал» под пулями в самые трудные места, туда, куда я его посылал. Десантники держали оборону почти четверо суток. 4 января, когда удалось расширить плацдарм, к ним подошло подкрепление.

— К нам пробился мотострелковый батальон из Владикавказа. Они организовали нам в тыл коридор, — вспоминает Святослав Голубятников. Едва успев передохнуть, рязанские десантники вновь оказались в самом пекле боев. Через пару дней уже заняли поликлинику, а потом и здание чеченского департамента госбезопасности.

Честность, справедливость, здравый смысл

Комбат Голубятников еще с войны в Афганистане старался сберечь жизнь каждого своего бойца. Его отец в Великую Отечественную войну прошел путь от рядового солдата до лейтенанта, был командиром стрелковой роты. Он с горечью рассказывал сыну, что на фронте жизнь солдатская мало ценилась. А те командиры, которые грамотно воевали, у которых были небольшие потери, намного реже представлялись к наградам и выдвигались на вышестоящие должности. Именно тогда Святослав дал слово отцу стать настоящим офицером и воевать без потерь.

В январе 1995 года в Чечне комбат столкнулся с тем, что командование требовало брать объект за объектом любой ценой, не считаясь с потерями. Стоя перед зданием чеченского департамента госбезопасности, Святослав Голубятников двое суток слышал: «Взять ДГБ!»

Но десантникам даже не дали плана дома, а внутри засело не меньше 60 боевиков. Идти наобум на штурм — это значит потерять половину батальона. «Голубые береты» снесли поло- вину торцовой стены, чтобы посмотреть, где в здании находятся лестницы. 12 часов в двух крыльях здания горели и взрывались боеприпасы, с которыми дудаевцы поджидали десантников.

Комбат взял здание департамента госбезопасности через двое суток без единого раненого. Потом 3-й парашютно-десантный батальон воевал за Сунжей, прошел путь до Аргуна. В левом кармане на груди у комбата лежали серьги жены, которые она оставила мужу, когда навещала его в Чечне. Они стали талисманом.

Когда Святослав Голубятников посылал роту в бой, прикладывал ладонь к левому карману. Еще в 15 лет он придумал себе девиз жизни: «Честность, справедливость, здравый смысл». Этому учил и подчиненных. Офицеры батальона Голубятникова отказывались уезжать из Чечни, пока не сменятся те 56 оставшихся солдат, что были с ними с начала войны.

Видео:Грозный. Площадь "Минутка" (1995г.)Скачать

Штурм Грозного 1995 года — план молниеносного захвата

Одна из тяжелых страниц истории Российской Федерации отражает события января 1995 года на территории Чеченской республики в ее столице Грозном. План по штурму столицы, в которой сосредоточились дудаевцы, разрабатывался в спешке, однако это не смущало военных чиновников. Известная фраза Павла Грачева о том, что Грозный может быть взят за два часа, оказалась опровергнутой двумя месяцами кровопролитных боев.

В Грозный должны были войти четыре группировки под кодовыми названиями «Север», «Запад», «Восток» и «Северо-Восток». Как высказался в своем докладе начальник штаба СКВО Потапов, ведение длительных боев за Грозный не предполагается. У плана, разработанного буквально за несколько дней до начала военных действий, было множество существенных недостатков, а командиры группировок, состоящих из огромного количества новобранцев, не имеющих соответствующего опыта, единогласно утверждали, что следует отложить штурм для дополнительной подготовки. Основным просчетом стратегов стало практически полное игнорирование способности дудаевцев дать отпор федеральным войскам. Тем не менее, в состав группировок входили немногочисленные штурмовые отряды, состоявшие в основном из батальонов парашютно-десантных или мотострелковых войск, усиленных танковой ротой, либо зенитками. В плане совершенно отсутствовали указания на случай сопротивления боевиков в виде огневого воздействия, а командованию строго запрещалось занимать жилые здания и открывать по ним огонь. В таких зданиях и рассредоточились дудаевцы. Перед группировками была поставлена цель: взять административные здания, в том числе Президентский дворец и здание правительства, радио, железнодорожный вокзал. Однако карты, выданные накануне далеко не всем, оказались устаревшими, а аэросъемка некачественной. Штурмовые отряды предназначались для блокировки кварталов и организации безопасных коридоров, по которым должны были следовать основные силы.

Западная группировка под командованием генерал-майора Валерия Петрука должна была направиться к железнодорожному вокзалу, а после того как здание будет занято федеральными войсками отправиться к Президентскому дворцу и блокировать его с юга. В ходе штурма задачи были переданы подразделению «Север». В состав западной группировки входило 6 тысяч человек, 75 орудий, 43 танка, 50 БМД и 160 БМП. Федеральные войска «Запад» вошли в Грозный в 7 часов 30 минут, но в ходе операции задачу взятия вокзала отменили, и силы были направлены к Президентскому дворцу. Вплоть до 12 часов дня сопротивления дудаевцы не оказывали, как показали дальнейшие события не случайно. План Аслана Масхадова заключался в пропуске и блокировке федеральных сил в центре города. Каждая из колонн попадала под плотный огонь, профессионально работали снайперы. Пути отхода дудаевцы старались перекрыть, чтобы уничтожить наступающих полностью.

Около 2-х часов дня 693-ий мсп был внезапно атакован, колонна встала недалеко от городского рынка, завязался ожесточенный бой. К 18 часам мотострелки попытались отойти, но были взяты в плотное кольцо близ Ленинского парка, радиосвязь с ними была потеряна. В Андреевской долине боевики открыли огонь по сводному 76-му пдп и 21-му овдбр. Неподготовленные к столь ожесточенному сопротивлению западные части уже к 13 часам были вынуждены закрепиться в южных районах города и перейти в оборону. Наступательный план группировки был полностью сорван.

«Север» под командованием генерал-майора Пуликовского состоял из 4100 человек, располагал 210 БМП, 80 танками, а также 65 минометами и орудиями. Его основной задачей по плану штурма считалось предотвращение подхода подкрепления к боевикам со стороны Катаямы, а также продвижение по обозначенной заранее полосе города и блокирование Президентского дворца с северной части. Группировка вошла в город со своего направления ровно в 6 часов утра. Солдат встречали устрашающие надписи: «Добро пожаловать в АД!», что было недалеко от истины. 81 мсп и 131 омсбр практически беспрепятственно продвинулись к железнодорожному вокзалу, где расположились без учета возможного нападения. В результате противнику удалось сконцентрировать в данной точке более чем 3 тысячи человек и окружить федеральные войска. Бой начался в 7 часов вечера и длился всю ночь. Вокзал сдан не был, но в конце обороны в здании оставалось лишь восемь человек. Часть отряда попыталась пробиться вдоль по железной дороге, но была почти полностью уничтожена боевиками.

Северо-восточная группировка, состоявшая из 2200 военных, 125 единиц бронетранспорта и 7 танков, 25 орудий, а также минометов, возглавлялась генерал-лейтенантом Рохлиным. По плану группировка должна была наступать по Петропавловскому шоссе, но разведка буквально за день до начала штурма известила Рохлина о том, что дорога заминирована фугасами, поэтому маршрут был изменен. Для того чтобы ввести в заблуждение дудаевцев, было решено имитировать наступление по шоссе, а основные силы бросить на обходную дорогу. Еще 30 декабря 33-ий мсп под руководством полковника Верещагина занял мост на реке Нефтянке, оттянув на себя значительную часть дудаевцев. Основное наступление началось в 6 часов 30 минут, уже к 9-ти часам 33-ий смп вышел к консервному заводу, обеспечив безопасный коридор для продвижения штурмовых рот. К 10.00 было взято городское кладбище, занятое боевиками, не ожидавшими удара артиллерией по святыне.

Штурмовая группа Корниенко заняла консервный завод и оставила часть людей для его обороны. Основные силы выдвинулись вглубь Грозного. На Круговой и Маяковского 255-ый соединился с 81 мсп. Задачей 68 орб было занятие позиции в больничном комплексе. Больничный комплекс располагался на площади Орджоникидзе, чтобы занять его отряду пришлось сломить сопротивление дудаевцев на переправе через Сунжу, а затем вести ожесточенный бой на самой площади. В результате здание было взято, и отряд перешел в оборону. В ходе боя северо-восточная группировка оказалась под обстрелом не только чеченцев, но и других федеральных войск, отсутствовала четкая радиосвязь, иногда она совсем пропадала, точных карт также не было.

Далее группировка продвигаться не стала, так как Рохлин понимал, что дальнейшие движения могут лишить вверенные ему силы относительно спокойного тыла, подкрепления и поставок продовольствия и боеприпасов. Вскоре боевикам все же удалось окружить войска северо-восточной группировки, но Рохлин отступать не думал, а связь с тылом сохранялась. 7 января под его командование также поступила северная группировка. Через два дня Рохлин начал наступление, в результате чего был взят городской аэропорт, а также завод нефтехимии. Только к 19-му числу после длительных боев удалось занять Президентский дворец. За более чем две недели боев федеральные силы смогли захватить лишь немногим более трети города, причем положение на некоторых позициях характеризовалось как весьма напряженное и неустойчивое.

Восточная группировка изначально должна была выступать под командованием Рохлина, но за несколько дней до штурма вместо него назначили генерал-майора Стасько. На подготовку операции оставалось не более двух дней, а состояла группировка из разрозненных отрядов, большинство из которых в боевых действиях участвовали впервые. Задача в данном направлении стояла следующая: захватить восточные районы города по границам реки Сунжа и Ленинского проспекта и, не расставляя блок-постов, либо выставляя их в исключительно важных точках, двинуться к площади «Минутка». По сути, на Восточную группировку возлагалась функция изображения главного удара федеральных войск по городу, она должна была охватить максимальную территорию и затем выйти из Грозного.

Войска «Востока» выдвинулись в 11 часов дня со стороны аэропорта Ханкала. Движение осуществлялось в две колонны, а траектория их шла по обходной дороге. Миновав пригород, штурмовые отряды попали в засаду на автомобильном мосту. Действия в колонне скоординированы были крайне плохо, связь постоянно прерывалась. Огневое воздействие на колонну боевиков вызвало панику и неразбериху, поэтому штурмовые группы на некоторое время оказались мишенью для атакующих. Основные силы группировки были рассеяны, а Стасько принял решение отступить, вплоть до 2 января в боевые действия группировка «Восток» не вступала.

К зажатым в кольцо группировкам шло подкрепление, которое было успешно блокировано дудаевцами, во многом это произошло из-за отсутствия карт, а также сыграла свою роль неопытность водителей бронированного транспорта. Потери в первые дни боев оказались значительными, молниеносный штурм провалился. Однако вскоре федеральные войска оправились и развернули не только оборонительную, но и наступательную деятельность. В результате к 6 февраля сопротивление дудаевцев было сломлено, а 26 числа того же месяца бои в организованном масштабе прекратились. 6 марта был занят последний район мятежного города — Черноречье.

Тем не менее, вопреки прогнозам российского руководства, война на этом не закончилась, кровопролитие продолжалось еще длительное время. Боевики применили тактику партизанской войны, укрываясь в труднопроходимой горной местности.

Десантники. Штурм Грозного 1995 в подробностях (Россия, Грозный) 1995 год

Видеозапись сделана по всей видимости бойцами 76-й гвардейской, десантно-штурмовой дивизии, но возможно что и 98-й, 104-й или 106-ой.
Хорошо рассказывается о формировании колонны, как десантники входили в город, первые бои, события первых дней боев за Грозный.

Видеозапись уникальная еще тем, что впервые при её создании участвует сразу несколько бойцов — вполне понятно и доходчиво рассказывая, что и как происходило в начале января 1995 года. В частности бои в районе ж/д вокзала, бои за отдельные здания, передвижение колонны и другие курьезные случаи на улицах и на подступах к городу.

Видео:фильм Сергея Доренко - Чечня,Грозный,Площадь МинуткаСкачать

Экскурсия в ад. Эпизоды новогоднего штурма Грозного в 1995 году

В первых числах января 1995 года заблудиться на пути в Грозный было сложно: своеобразными маяками служили видные издали столбы густого черного дыма, вздымавшиеся в и без того мутное небо – полыхала нефть, скважины и резервуары. В самом разгаре был «новогодний» или, как его еще именуют, «зимний» штурм Грозного, начавшийся 31 декабря 1994 года. Но попасть в осажденную российскими войсками чеченскую столицу оказалось проще простого: на такси – из Ингушетии, прямо в центр Грозного, до площади Минутка.

На всем пути от станицы Слепцовская (она же – Орджоникидзевская) до Грозного – никаких проверок, никаких блокпостов. Только обложенный бетонными блоками единственный пост ГАИ на подступах к городу, да и тот пустующий. Путь открыт, хотя «Останкино» заверяло, что город полностью блокирован федеральными войсками. Официальные сводки твердили и про то, что войска якобы почти полностью контролируют всю Чечню и две трети Грозного, но уже в любом чеченском селе можно наглядно убедиться в цене этих казенных утверждений: по улицам спокойно разгуливала масса вооруженных местных жителей – они, видимо, не читали газет, а потому еще не знали, что их уже давно разоружили. Вплоть до самого Грозного так и не удалось увидеть ни одного российского солдата на этой дороге…

Грозный встречал грохотом разрывов и стелой на въезде – с советским ещё призывом: «Люди, берегите мир». Везде тухлый запах газа и десятки газовых факелов: коммуникации перебиты в сотнях мест, и едва ли не каждый дом мог «похвастаться» собственным «вечным огнем». Вечером эти синевато-красные языки пламени придавали небу невиданный багряный оттенок, но лучше было держаться от тех мест подальше – они хорошо пристреляны российской артиллерией, и по ночам это был прекрасный ориентир, а то и вовсе мишень для ракетно-бомбовых «точечных» ударов с воздуха. Последние, правда, больше походили на беспорядочное сбрасывание бомб: за все время той командировки я так ни разу и не видел, чтобы самолеты, проносившиеся на высоте, совершенно недосягаемой для огня с земли, хоть раз действительно вывалили свой смертоносный груз на позиции чеченских формирований. «Асы» Дейнекина (главнокомандующий ВВС России в 1992–1998 годах. – Прим. РС), похоже, без затей с больших высот вываливали свой боевой запас куда попало, бомбы сыпались практически только на жилые кварталы…

Картина на улицах Грозного поистине апокалиптическая: руины, мертвый город, подбитая бронетехника, везде шныряют голодные псы, не обращающие внимания на близкие разрывы, зато скалящие зубы и рычащие, когда их отгоняют от добычи – на улицах лежат тела российских солдат, погибших ещё в первые часы штурма. Руины, руины, руины, чем ближе к центру, тем больше вбитые в крошку жилые кварталы напоминали памятник цивилизации, давно ушедшей в прошлое, а ведь помнится этот город живым и цветущим – совсем недавно. Теперь же казалось, что каким-то нелепым образом попал в старую киноленту – о боях в Сталинграде или в Берлине. Город, мертвый на земле, жил своей новой жизнью уже под землей – в подвалах. Я был тогда просто ошарашен: даже и подумать не мог, что среди таких руин может оказаться хоть что-то живое, что там могут быть люди. Их много! Подвалы набиты битком – женщины, старики, дети, подростки. Люди подземелья… От которых буквально исходили струи животного страха и запах бомжа – давно немытого тела. Подавляющая часть – это русские старушки и старики-пенсионеры: горожане-чеченцы в основном сумели покинуть город, уехав к родне в села и аулы, а этим – просто некуда. Никто никакой эвакуации мирных жителей не проводил, а их в этих подвалах – тысячи и тысячи. В одном из таких подвалов пережидаем с коллегой очередной огневой налет, а рядом рожает 17-летняя девчонка. Муж роженицы на годик её постарше. Спрашиваем, что ж не вывез свою жену раньше, хотя бы в декабре, когда уже ясно было, чем все кончится: «Ну, как мы могли подумать, что русские солдаты будут бить по жилым кварталам?!»

И тут окружающих словно прорвало: «Когда все это прекратится?! – кричали несчастные люди, ошалевшие от беспрестанных бомбардировок и артобстрелов, приняв нас, видимо, за официальных лиц. – Что же на свете делается, нас бьют и бьют, все время бомбят! Эти же летчики – они хуже фашистов, мы тут нормально жили без ваших бомб!» – «Но Ельцин же сказал, что все жители из города уехали, – только и нашелся что сказать коллега. – Да тут все подвалы забиты людьми, – орут нам. – Как мы могли уехать, нам некуда ехать, нас никто нигде не ждет. Да и на какие деньги мы поедем, если уже больше двух лет нам вообще никаких пенсий не платили…»

На площади Минутка полно людей, увешанных оружием, экипированных во все новое, с иголочки и без пылинки, внимательно вглядывающихся куда-то вдаль. Это так называемые «парадные боевики»: в бой они не спешат, зато степенно и охотно позируют фотографам, спешно ретируясь в подземные переходы, когда раздается крик «Воздух!».

Реально воюющие ополченцы – они тусклые, пыльные, грязные, вымотанные, кажется, что их совсем немного, буквально горстка – по сравнению с силами российской группировки. Тяжелого вооружения у них совершенно не видно: автоматы, пулеметы, гранатометы да ручные гранаты. Правда, видел и одну «зенитку» – крупнокалиберный пулемет, снятый, видимо, с подбитого бронетранспортера и установленный в кузове грузовика… Изредка на полном ходу по центральной улице – проспекту Ленина – туда-сюда проносились один и тот же танк и бронетранспортер с чеченскими флагами. В предыдущий свой приезд сюда – в ноябре и начале декабря 1994 года – видел технику и посерьезнее, но, видимо, какая-то часть вооружений уже потеряна в боях, а другая, быть может, выведена из города в укромные места.

Площадь перед Рескомом – так именуют президентский дворец Дудаева, здание бывшего Чечено-Ингушского республиканского комитета КПСС – напоминает свалку: каменная крошка, битое стекло, растерзанные автомобили, кучи стреляных гильз, валяются неразорвавшиеся танковые снаряды, хвостовые стабилизаторы мин и авиационных ракет. Вместе с коллегой сидим в подворотне напротив, рядом с руинами Совмина Чечни, из-за минометного обстрела носа не высунуть. Время от времени боевики выскакивают из укрытий и перебежками, по одному, петляя словно зайцы, несутся через простреливаемую площадь к дворцу… Обратно мчится мальчишка с пустыми канистрами, за ним еще трое. И так – все время: по двое-трое происходит смена сражающихся, доставляют воду и боеприпасы. Раненых вывозят «сталкеры» – так называли тех, кто на своих «жигулях» или «москвичах» на полной скорости прорывался через мост и площадь, хотя чаще их вывозил бронетранспортер, по которому федеральные войска немедленно открывали огонь из всего, что стреляло. Зрелище было поистине фантасмагорическое: бронемашина мчится из дворца по проспекту Ленина, а за ее кормой рвутся мины, цепочкой сопровождая ее. Своим «Зенитом» попытался запечатлеть и другое ужасающее зрелище: рвутся мины, куда-то мчится по проспекту группа боевиков, а рядом – буквально среди разрывов – еле-еле бредут две старушки с сумками или пакетами в руках…

Места новогодних боев отмечены остовами сгоревших бронемашин, возле – тела российских солдат. Одна подбитая и сгоревшая машина выделялась среди прочих. Такие же развороченные гусеничные траки, пробитые борта, порыжевшая от огня башня. На кормовой двери номер – «684». А на башне черным манекеном свешивались обугленные останки человека. Пламя, поглотившее его жизнь, было настолько адским, нещадным, что не выдержал череп – раскололся, обнажив мозг… Левая кормовая дверь БМП распахнута, и в задней части боевой машины виден сгоревший боезапас: ворох прокаленных пулеметных лент, лопнувшие, обугленные гильзы, почерневшие пули с вытекшим свинцом расплавившихся сердечников… В толстом слое серого пепла – нечто, тоже дочерна обугленное, свернувшееся калачиком в позе эмбриона – тоже был человек…

С трудом заставил себя поднять фотоаппарат, сделал несколько снимков. И был почти рад, когда стало не до съемки – совсем рядом рванула серия мин, упал, прижался к асфальту. От осколков укрыл борт той самой подбитой БМП, чья броня не спасла экипаж. Спустя несколько месяцев воля случая снова свела меня с жертвами той драмы – с экипажем этой самой БМП-2 под номером «684» – живыми, мертвыми и пропавшими без вести. Летом 1995 года в Самаре меня познакомили с капитаном Виктором Мычко, который в Окружном военном госпитале залечивал раны, полученные в Чечне. Разговорился с ним, зашел разговор о том штурме Грозного, обмолвился про снимки, показал их – офицер буквально вцепился в один из них: «Это же моя машина! А на башне – майор Белов, начальник штаба нашего батальона!» И добавил: «Нас подбили днем 31 декабря…» Спустя буквально еще несколько дней там же, в Самаре, встретился с вышедшими на меня Надеждой и Анатолием Михайловыми: в газете «Собеседник» они увидели опубликованный мной страшный снимок той сгоревшей бронемашины – в ней был их сын, старший сержант Андрей Михайлов. Так потянулась ниточка, позволившая узнать о судьбе всего экипажа…

Это была БМП-2 второго батальона 81-го мотострелкового полка, а в тот роковой день, 31 декабря 1994 года, находились в ней майор Артур Валентинович Белов – начальник штаба батальона, его заместитель – уже названный выше капитан Виктор Вячеславович Мычко, механик-водитель рядовой Дмитрий Геннадиевич Казаков и связист, старший сержант Андрей Анатольевич Михайлов. Мычко оказался единственным выжившим. Обугленный человек на башне – майор Артур Белов, его опознали уже в феврале 1995 года, когда с улиц Грозного наконец начали эвакуировать подбитую и сгоревшую технику. Опознали по часам на руке – точнее, по тому, что от них осталось, да ещё по какому-то особенному поясному ремню, который он купил, когда полк еще стоял в Германии, а также по зубам и пластине в позвоночнике. Как узнал уже много позже, Артур Белов успел послужить в Афганистане, был награжден орденом, считался одним из самых лучших офицеров части. Как рассказал мне при нашей встрече Виктор Мычко, никакой боевой задачи им вообще никто не ставил: «Только приказ по рации: войти в город. Казаков сидел за рычагами, Михайлов в кормовой части, рядом с радиостанцией – обеспечивал связь. Ну, и я с Беловым». В Грозный вошли в двенадцатом часу дня: «Мы так толком ничего и не поняли, не успели даже сделать ни одного выстрела – ни из пушки, ни из пулемета, ни из автоматов. Это был кромешный ад. Мы вообще так и не видели ничего и никого, борт нашей машины сотрясался от попаданий. Стреляло все и отовсюду, и у нас уже не было иных мыслей, кроме единственной – выбраться отсюда! Рацию вывело из строя первыми же попаданиями. Нас просто расстреливали, словно полигонную мишень. Мы даже и не пытались отстреливаться, да и куда стрелять, если противника не видишь, а сам как на ладони? Все словно в кошмарном сне: даже сейчас кажется, что это длилось целую вечность, хотя прошли считаные минуты. Мы подбиты, машина горит. Белов рванулся в верхний люк, и на меня тут же хлынула кровь – его срезало пулей или осколком, и он завис на башне. Потом я и сам рванулся из машины…» Тогда же ранило и самого Мычко: «Высунулся по пояс из люка и вдруг боль жуткая, свалился обратно и, видимо, потерял сознание, больше ничего не помню. Очнулся уже в каком-то подвале, как оказалось, дудаевского дворца. Чеченцы сказали, что вытащили меня за руки…» Как оказалось, осколок пробил ему грудь и легкое, еще были ранения в руку и ногу. Первую операцию врач-чеченец сделал ему в том же подвале обстреливаемого «дудаевского дворца», выкачали гной из легкого. Потом было освобождение, даже не по обмену, «просто так» – группу пленных, бывших в том подвале, по приказу Масхадова передали российскому командованию… А вот ни Дмитрия Казакова, ни Андрея Михайлова не оказалось ни среди выживших, ни среди погибших, никто достоверно не может сказать, что с ними стало. Никто после того боя не видел их живыми, но никто не видел и мертвыми. 8 мая 1995 года свой покой на кладбище обрел тот, кого экспертиза определила как Андрея Михайлова, но его родители летом того года в разговоре со мной сказали: да, мы получили гроб с телом и похоронили его, «но это был не наш сын»…

После той командировки – далеко не первой и не последней – едва ли не каждую ночь долго снился один и тот же жуткий сон: будто снова и снова бегу мимо той БМП с майором Беловым, затем по тому мосту через Сунжу и через эту проклятую насквозь простреливаемую площадь перед дудаевским дворцом, а рядом – бредут те две старушки…