инцидент на площади тяньаньмэнь 1976 (5 видео)

Содержание

Тяньаньмэнь: как в Китае предотвратили Майдан
Все идет по либеральному плану
Демократия на марше
Студенческая волна
Горби добавляет масла в огонь
Подавление
Конец иллюзий, а не истории
30 лет назад протестующие на площади Тяньаньмэнь были разогнаны военными
Рабочий Тяньаньмэнь – Майдан по-пекински
🌟 Видео

Видео:30 лет событиям на площади ТяньаньмэньСкачать

Тяньаньмэнь: как в Китае предотвратили Майдан

«Инцидент 4 июня» (六四事件) — так в китайских источниках именуется расправа над протестующими, которую полиция и армия устроили на пекинской площади Тяньаньмэнь ровно 30 лет назад в июне 1989 года. Те кровавые события положили конец либеральным чаяниям местной интеллигенции, став поворотной точкой не только в китайской, но и мировой истории. «Лента.ру» вспоминала романтичный рассвет китайской либерализации и ее кровавый закат.

Видео:Как протесты на площади Тяньаньмэнь 1989 года изменили Китай? | [История в деталях]Скачать

Все идет по либеральному плану

Конец 80-х навсегда запомнится как время, когда идеология либерализма стремительно распространялась по всему миру. Достаточно вспомнить процессы, происходившие в главных коммунистических странах — СССР и Китае. Период перестройки в Советском Союзе способствовал не только переходу к рыночной экономике, но и реализации политических прав граждан. Демократизация Страны Советов дала миру повод восхищаться генеральным секретарем Горбачевым, его смелостью и решимостью. Все указывало на скорое и, как тогда казалось, необратимое окончание холодной войны.

Китай еще раньше начал интегрироваться в мировую экономику. C 1978 года там по-китайски основательно и неспешно начали «политику реформ и открытости». К тому времени ее идеолог и реальный руководитель государства Дэн Сяопин значительно укрепил свои позиции. А очередной съезд КПК отказался от поддержки курса «Два абсолюта» — «все решения Мао Цзэдуна необходимо защищать, а указания — соблюдать». Великий Кормчий больше не считался непогрешимым, официально было решено: 70 процентов его поступков были правильными, но целых 30 процентов — неверными.

Раскрепостив сознание, Китай начал проводить эксперименты по внедрению рыночных механизмов: созданию особых экономических зон, ориентации на экспорт, привлечению иностранных инвестиций. Через три года не осталось никаких сомнений — реформы дают желаемый результат, и их надо углублять.

Но к концу 1980-х вслед за растущим уровнем жизни рыночные реформы принесли инфляцию и резкий рост неравенства. Кроме того, новыми возможностями воспользовались коррупционеры. А консервативно настроенной части населения все больше не нравились западные ценности, которые распространялись в Китае из-за политики открытости.

Видео:Расстрел на Тяньаньмэнь: архивы и современные СМИСкачать

Демократия на марше

Политическая часть модернизации в КНР шла еще медленнее. Некоторые подвижки в сторону смягчения нравов были: к примеру, многих пострадавших от ужасов Культурной революции реабилитировали, а правила для СМИ смягчили. Однако центральная роль компартии в политической системе не могла подвергаться никаким сомнениям. В мае 1985 года Дэн Сяопин подчеркнул: новая экономическая реальность совершенно не подразумевает уход от социализма и принятие демократии западного толка.

Народ, однако, хотел большего. Еще в 1986 году власти столкнулись с массовыми протестами за более решительную демократизацию: тогда студенты в провинции Аньхой призывали к бойкоту местных выборов. К выступившим присоединился профессор астрофизики Фан Личжи, которого иногда называют «китайским Сахаровым».

Протест вышел далеко за пределы одной провинции. Бастуя под лозунгами «Долой диктатуру!», «Свобода или смерть!», студенты престижных университетов Гуанчжоу, Нанкина, Шанхая и Пекина смогли добиться разве что собственных задержаний. Тем не менее, идеи всестороннего продолжения открытости внешнему миру завоевали умы интеллигенции. Режиссеры снимали фильмы, которые четко поясняли: важно продолжать развивать демократию, в будущем традиционной китайской культуре места не будет.

Подобные настроения среди прогрессивной части общества беспокоили руководство. Как это принято в тоталитарных странах, враждебную идеологию, расшатывающую устои общества, вычислили быстро — ею оказалась «буржуазная либерализация». Назначили и виновных — главным из них стал генеральный секретарь партии Ху Яобан. Политбюро ЦК КПК в январе 1987 года согласилось с его вынужденной «самокритикой» и лишило поста. Впрочем, следующий генсек, также считавшийся либеральным по сравнению с Дэном, — Чжао Цзыян — пострадал от студенческих протестов еще больше, проведя последние годы жизни под домашним арестом.

Видео:Что произошло на площади Тяньаньмэнь?Скачать

Студенческая волна

Ху Яобан умер от сердечного приступа 15 апреля 1989 года. Стихийные траурные митинги и стали отправной точкой в истории противостояния на площади Тяньаньмэнь того года. Было очевидно, что интеллигенция и студенты скорбят по либеральному Ху, который к тому же обладал репутацией кристально честного чиновника. Его более консервативных оппонентов — включая Дэн Сяопина — справедливо подозревали в нечистоплотности. На поминании Ху Яобана некоторые задавались риторическим вопросом: «Почему те, кого хотелось бы видеть живыми, умирают, а те, кому давно пора исчезнуть, до сих пор живут?»

Аналогичный повод 13 лет назад вызвал предыдущий тяньаньмэньский инцидент. Тогда на эту же площадь после смерти первого премьера Госсовета Чжоу Эньлая вышли десятки тысяч человек против «Банды четырех» (которую возглавляла жена Мао Цзэдуна) и самого Великого кормчего. Тогда митингующих разогнали, арестовав более 700 человек. Однако на тот раз обошлось без убитых, а ответственность возложили в первую очередь на Дэн Сяопина.

Теперь Дэн уже сам столкнулся с необходимостью противостоять уличным протестам. Единых требований у манифестантов на этот раз, по словам наблюдателей, не было. По сути, в центре города стали собираться все те, кто был недоволен реформами по совершенно разным поводам.

Инициаторами выступили студенты из образованного в эти же дни Независимого союза студентов Пекина. Это дало легитимную возможность западным СМИ говорить в первую очередь о студентах как главной движущей силе, показывая кадры с их лидерами. Среди самых популярных значились ханьцы Ван Дань, Лю Ган и уйгур Уэр Кайси.

На деле состав собравшихся был более разнородным. С 20 апреля активность проявляла и Независимая ассоциация пекинских рабочих, позже тоже организовавшая свой профсоюз. Они высказывали возмущение разгоном студентов близ правительственной резиденции Чжуннаньхай. Представители рабочего класса (больше других — железнодорожники) боялись негативных последствий перемен для себя и были настроены намного радикальнее, не делая особых различий между Ху Яобаном и Дэн Сяопином.

Интеллигенция продолжала выступать за гражданские права и демократизацию. Хотя, естественно, грандиозная акция протеста не могла не привлечь внимание и разного рода маргиналов. Объединяло этот разношерстный контингент, пожалуй, лишь требование выгнать из власти продажных чиновников (打倒贪官).

24 апреля студенты отказались ходить на пары. Главный рупор партии — газета «Жэньминь жибао» — в ответ обвинила студентов в провокациях и «отравлении умов». Студенты ответили очередной демонстрацией 27 апреля.

Важную роль в исходе конфликта сыграл премьер Госсовета. Условно либеральный Чжао Цзыян оставил этот пост еще в конце 1987 года, его место занял консерватор Ли Пэн — именно он считается человеком, продавившим самый жесткий и жестокий подход к решению вопроса.

Уэр Кайси рассказывал: 18 мая Ли Пэн принял решение встретиться с лидерами протеста. Первым делом он высказал неудовольствие тем, что из-за пробок, созданных демонстрантами, он опоздал на пять минут. «Извините, что приходится вас перебивать, но (. ) вы опоздали на месяц», — сказал в ответ Кайси. Подразумевалось, что студенты добивались такой встречи почти с самого начала протестов. Беседа оказалась безрезультатной.

Но кровопролития еще можно было избежать — 4 мая, в годовщину антияпонских протестов 1919 года, положивших начало вестернизации страны, независимый союз студентов едва не остановил протесты. Тогда на Тяньаньмэнь удалось собрать 100 тысяч человек: после триумфа профсоюз призвал всех вернуться к занятиям. Но инициативу в свою руки взяли индивидуальные активисты, объявив голодовку. Ее неожиданно стали поддерживать ранее не участвовавшие в протестах пекинцы. Затем на площади появились палатки, а в китайской столице — генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев.

Видео:Китайское экономическое чудо, Дэн Сяопин и что случилось на площади Тяньаньмэнь? (история КНР)Скачать

Горби добавляет масла в огонь

Отдельным сюжетом, во многом определившим ход истории в китайской столице, стоит выделить визит Горбачева, который пришелся на 15-18 мая. Исторический визит по нормализации отношений после напряженного периода (включая войну за остров Даманский в 1969 году) был испорчен внутренними разборками принимавшей стороны.

По воспоминаниям спутников советского лидера, пекинские протесты во многом дезориентировали делегацию. Ожидаемый образ Китая — где рыночные реформы якобы шли дольше и успешнее, чем в Союзе, — плохо сочетался с увиденным в центре страны.

По протоколу, в расписании значилось возложение цветов к Памятнику народным героям на Тяньаньмэнь. Китайское руководство долго решало, как быть в такой ситуации, и в конце концов процедуру отменило. Происходящее в центре столицы они объяснили демонстрацией к годовщине 4 мая 1919 года.

Ситуация еще больше усложнилась, когда китайские почитатели Горбачева попробовали привлечь его на свою сторону. Более трех тысяч студентов и профессоров Пекинского университета 12 мая написали письмо в адрес лидера Советского Союза с приглашением прийти к ним в гости. Советская сторона предпочла приглашение игнорировать.

Во время выступлений очень часто звучала прямая критика Дэн Сяопина. Правда, выражалась она не только в хорошо сложенных лозунгах. Бунтующие били маленькие бутылочки (小瓶, «сяопин») — уничтожение созвучных имени китайского лидера сосудов должно было показать пренебрежительное к нему отношение. Кроме Пекина, выступления проходили также в других крупных городах, например, в Шанхае.

Принято считать, что негласно протестующим помогали сторонники Чжао Цзыяна, бывшего «либерального» премьера Госсовета, который к тому времени оставался лишь генеральным секретарем ЦК КПК. В те дни именно он стал связующим звеном между оппозицией и властью. 19 мая он вышел в прямой эфир Центрального телевидения с обращением к студентам, предупреждая, что ответная реакция властей будет жесткой и жестокой, и потому площадь следует освободить. Это было его последнее появление на публике. Затем власти ввели чрезвычайное положение, а Чжао Цзыяна сняли с поста генсека и отправили под домашний арест.

Видео:Ничего не произошло на площади Тяньаньмэнь в 1989 годуСкачать

Подавление

В июне протест становился все радикальнее. Протестующие сожгли за все время сотни военных грузовиков. Впрочем, в таких условиях вряд ли можно было избежать массового психоза. В июне оппозиционные лидеры даже позволяли себе открыто высказываться о «маразме диктатора Дэна». В этой дерзости был и демонстративный элемент нарушения китайских традиционных правил.

Лучше других освещали этот этап корреспонденты Reuters — по их воспоминаниям, с 24 мая среди бунтующих все чаще появлялись явные экстремисты с подручными инструментами вроде коктейлей Молотова. «Так как я не был им знаком, они начали избивать меня. Кто-то бил кулаком, а некоторые даже били кирпичами», — вспоминал фотограф агентства.

Реакция прессы Советского Союза четко коррелировала с китайской: после объявления военного положения она стала цитировать только явно провластные сообщения «Синьхуа», добавляя от себя нагнетающий тон. «Не приходится сомневаться, что в КНР есть те, кто хотел бы вновь ввергнуть страну в пучину «культурной революции», имеются и просто уголовники», — писал журнал «Новое время». Известный востоковед Всеволод Овчинников после окончания «событий» сравнивал произошедшее с «необходимой хирургической операцией».

В самый критический момент на самой большой площади было до миллиона человек. Решение применить силу для восстановления спокойствия мог только реальный руководитель государства — Дэн Сяопин.

Танки и армейский состав из 27 и 28 подразделений Народно-освободительной армии Китая (НОАК) были введены в Пекин вечером 3 июня. Цель — взять город под свой контроль. Операция началась в 10 часов вечера: солдаты вели беглый огонь из автоматов по демонстрантам без разбора и предупреждения. Скорой помощи из-за баррикад сложно было добраться до нуждающихся — пострадавших выносили на руках.

Среди погибших были не только протестующие, но и случайные горожане — полный список до сих пор не опубликован. Важно отметить, что убивали людей не на самой площади (как минимум, нет явных доказательств, что кто-то был убит непосредственно на ней), а на соседних центральных улицах и проспектах. Саму Тяньаньмэнь удалось зачистить с помощью ультиматумов и угроз.

Также неизвестно, сколько именно людей погибли от пуль и под гусеницами танков. Если ориентироваться только на западные оценки, то их число растет с каждым годом — на 29-ю годовщину публиковались сведения о, как минимум, 10 тысячах погибших. Западные разведчики считают, что реально было убито на три тысячи меньше. Официальные представители КНР «закрыли окончательно» для себя ту тему, сосчитав 200 убитых и 7 тысяч раненых. Кроме прочего, не стоит забывать одновременные столкновения в Чэнду — там в среднем насчитывают 300 трупов.

5 июня западные информагентства подробно рассказали о протестах, проиллюстрировав их видеозаписями и фотографиями одинокого человека, вошедшего в историю как «Неизвестный бунтарь». Около получаса он сдерживал движение колонны танков, покидающей площадь Тяньаньмэнь по проспекту Чанъань. Его дальнейшая судьба доподлинно так и не установлена до наших дней.

Западные страны выразили протест из-за такого вопиющего нарушения прав человека. Однако реальной изоляции Китая не последовало — на долгое время от той истории осталось лишь эмбарго на поставку оружия. Многие из лидеров протеста выжили (хотя, в основном, не избежав тюремного срока) и затем успешно сделали карьеру. Чаще всего — на Тайване и в США.

Сейчас в Китае строго запрещается любое упоминание тех событий в интернете (а цензура проникает даже в личные сообщения). В прошлом году появлялась информация, что самый популярный китайский мессенджер Wechat блокировал переводы номиналом 64.89 и 89.64 юаня. Такая паранойя началась почти сразу с 1989 года, когда цензоры запрещали почтовые марки с номерами спортсменов с похожими комбинациями цифр. Молодежь Китая ничего не проходит об этих событиях в школах и университетах, а поиск в национальной системе Baiduможет выдать лишь один результат: скупое сообщение о «беспорядках контрреволюционеров», оставшееся в сети от более свободных времен начала 2000-х.

Видео:Man vs. tank in Tiananmen square (1989)Скачать

Конец иллюзий, а не истории

С точки зрения своих традиционных устоев Китай сделал очевидный выбор, сохранив гармонию в Срединном государстве. Цена этого может ужасать западное общество, но вряд ли впечатлит жителей страны, где защита отдельной жизни человека никогда прежде не рассматривалась как приоритетная задача. В конце концов, если продолжать размышлять в конфуцианской парадигме, то партия и лично Дэн не потеряли мандат Неба — а, наоборот, продолжили вести страну к экономическому процветанию, достигнув к 2014 году первого места в мире по объему ВВП по ППС.

Даже после такого негуманного подавления Китаем волеизъявления своих граждан большая часть западных идеологов еще долго пребывала в надежде, что ценности свободы и демократии все равно вот-вот одержат верх по всему миру, а победа КПК на Тяньаньмэнь в конечном счете окажется пирровой. В 1992 году американский политолог Фрэнсис Фукуямавыпустил книгу «Конец истории и последний человек», сделавшую его широко известным. Одна из ее основных идей — человечество подошло к черте, за которой все идеологические противостояния окончательно уйдут в прошлое.

Эти иллюзии, по крайней мере, в отношении Китая, преобладали в американском истеблишменте вплоть до качественно новой эпохи Си Цзиньпина, когда под реальным вопросом оказалось политическое, экономическое и технологическое превосходство западного общества. До этого, к примеру, администрация президента Билла Клинтона, не снимая эмбарго на поставку оружия, использовала «тактику вовлечения» Китая в свой миропорядок. В новых условиях сдерживания Поднебесной по всем фронтам Тяньаньмэнь-1989 оказалась часто упоминаемой в одном ряду с другими прегрешениями Пекина в области прав человека, коих действительно огромное количество. Настал конец иллюзий, а не конец истории. Хотя внимательный наблюдатель мог разглядеть его еще 30 лет назад.

Самое крупное демократическое движение в КНР со времени прихода к власти коммунистической партии жестоко подавили военные. По разным данным, число убитых демонстрантов варьируется от нескольких сотен до нескольких тысяч человек.

Видео:События на площади Тяньаньмэнь (1989) История КитаяСкачать

30 лет назад протестующие на площади Тяньаньмэнь были разогнаны военными

4 июня 1989 года состоялась кульминация событий на площади Таньаньмэнь в Пекине. Выступавшие за либерализацию режима китайцы, среди которых преобладали студенты, вышедшие на протесты еще 15 апреля, были жестко разогнаны военными с применением танков.

По разным оценкам, в результате силовой акции властей погибли от 200 до 1000 мирных манифестантов.

В 1980-е Китай переживал значительные изменения. Политика маоизма — теоретического направления коммунизма, которую создавал лидер Коммунистической партии Китая (КПК) и Китайской Народной Республики (КНР) Мао Цзэдун в 1960–1970-е годы, — привела к ряду тяжелых последствий: страну постиг голод, экономика была разбалансирована.

Кроме того, на долгие годы были испорчены отношения с Советским Союзом. Руководители страны после Иосифа Сталина – Никита Хрущев и Леонид Брежнев – обвинялись китайским руководством в ревизионизме, то есть, искажении марксизма. В ходе пограничного конфликта вокруг острова Даманский на реке Уссури противоборствующие стороны и вовсе оказались на грани полномасштабной войны.

После смерти Мао в 1976 году в руководстве КПК достигла кульминации борьба между левыми радикалами и прагматиками во главе с Дэн Сяопином.

Два года спустя эта группа окончательно забрала власть в свои руки, начав масштабные экономические реформы. Китай стремился заинтересовать иностранных инвесторов и привлечь технологии, предлагая взамен дешевую рабочую силу в почти неограниченном размере. С течением времени система совершенствовалась. Появлялись «открытые порты» со значительной экономической свободой. Возникли и специальные «зоны технико-экономического развития» (ЗТЭР), которые должны были привлекать в страну наукоемкие технологии.

Китайские экономические успехи потрясали: только в Шэньчжене за 1980–1990-е промышленное производство выросло в 200 раз, население — почти в 1000 раз. Но экономическая либерализация, по мнению части китайского общества, должна была вести к либерализации политической. «Заводящей силой», как это часто случается в подобных ситуациях, выступила молодежь, в основе своей, студенчество.

К массовому выходу на улицы китайцев подтолкнуло известие о смерти бывшего генерального секретаря ЦК КПК Ху Якобана 15 апреля из-за сердечного приступа. Двумя годами ранее он был отправлен в отставку за призывы к «быстрой реформе» и почти нескрываемое презрение к «маоистским перегибам». Популярного партийного функционера обвинили в потворстве «буржуазной либерализации», а Дэн Сяопин тогда же возложил на него ответственность за студенческие протесты под демократическими лозунгами на рубеже 1986-1987 годов.

Свои надежды бунтующая китайская молодежь возлагала на нового генсека ЦК КПК Чжао Цзыяна, которого западная пресса называла «китайским Горбачевым».

Генсек действительно был настроен реформаторски не только по отношению к экономике, но и к политике. При нем началось определенное «смягчение нравов» в политической жизни, а в СМИ стали появляться осторожные критические статьи о совершенствовании политической системы.

События на площади Таньаньмэнь совпали по времени с визитом в КНР Михаила Горбачева: он стал первым советским лидером за 30 лет, посетившим соседнюю страну. К мероприятиям было приковано пристальное внимание США. За противостоянием Москвы и Пекина в Вашингтоне следили долгие годы. Именно это позволило Белому дому во время холодной войны использовать советско-китайские противоречия в своих целях и начать сближение с Пекином.

По мнению советского журналиста-международника Всеволода Овчинникова, входившего в группу подготовки визита Горбачева в Китай, главной причиной молодежных манифестаций были не права человека и демократические свободы, как утверждали западные СМИ, а негативные побочные последствия реформ, начатых Дэн Сяопином в 1979 году.

Из-за манифестаций на Таньаньмэнь официальную церемонию встречи советской делегации провели прямо на аэродроме. Китайские власти также делали все возможное, чтобы Горбачев и сопровождавшие его лица не встретились с демонстрантами.

«Мы ехали окраинными дорогами, объезжая центр города: центральные магистрали и площади оказались заполнены демонстрантами.

Студенты, как нам стало известно, готовы были оказать почести советскому лидеру, но пекинские власти не пошли на это. Возможно, они были не уверены, что смогут удержать ситуацию под контролем», — писал Горбачев в своей книге «Жизнь и реформы».

Член делегации, помощник и переводчик советского лидера Павел Палажченко вспоминал, что обстановка во время визита «была крайне напряженной»: «Когда мы уезжали, среди демонстрантов впервые появились лозунги против Дэн Сяопина», — рассказывал он «Газете.Ru».

Из первых рядов за бушующей площадью Тяньаньмэнь наблюдал нынешний президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, работавший в 1989 году в посольстве СССР в КНР.

«И, хотя буквально в ста метрах от парламента бушевало людское море, банкет все же прошел в спокойной дружественной обстановке», — рассказывал он об атмосфере во время визита Горбачева в своей книге «Преодоление».

С 27 апреля на главной пекинской площади, у ворот Запретного города китайских императоров был разбит палаточный городок, просуществовавший до начала июня. Часть демонстрантов объявила голодовку. Власти некоторое время не принимали никаких мер по очистке площади, но 20 мая в столице КНР было введено военное положение. 3 июня начался штурм Тяньаньмэнь. Первая волна была отбита. На баррикадах солдат встречали «коктейлями Молотова», камнями, атаковали их при помощи металлических палок.

В итоге Дэн Сяопин принял решение о вводе в Пекин для наведения порядка армейских подразделений. В ночь на 4 июня к площади Тяньаньмэнь подъехали танки, БТРы и бульдозеры. В половину второго ночи муниципалитет Пекина и штаб органов чрезвычайного положения издали экстренное уведомление с требованием ко всем студентам и другим гражданам покинуть площадь Тяньаньмэнь.

Если верить журналисту Овчинникову, непосредственно для противодействия митингующим танки не использовались:

«В кульминационный день 4 июня на Тяньаньмэнь не было никаких танков, которые якобы без разбора давили манифестантов.

Когда войска окружили площадь, там находилось несколько тысяч человек. Им предъявили ультиматум, после чего они практически без сопротивления разошлись».

В те же дни газета «Московские новости» писала о митинге китайских студентов, обучающихся в московских вузах. Молодые люди собрались у здания посольства КНР в СССР и выступили с осуждением методов, использовавшихся против студенческих демонстраций в Пекине.

Стреляли танки или нет, но военные восстановили контроль над территорией. Узнать, сколько людей погибло в бойне, невозможно: китайская сторона выдвигает число в 200 человек, оценки внешних наблюдателей доходят до 7 тыс. убитых. Сотни участников манифестации были брошены в тюрьмы, многие бежали в Гонконг. Международные источники расходятся в оценке жертв. Например, НАТО в своем докладе упоминало о 6 тыс. убитых гражданских и 1000 погибших военных, правозащитные организации заявляли о 1000 казненных после подавления беспорядков.

Видео:Мир вспоминает события на площади ТяньаньмэньСкачать

Рабочий Тяньаньмэнь – Майдан по-пекински

Алексей ЖАРОВ

Пекинская площадь Небесного спокойствия. Протесты, танки, кровь 1989 года. Эту Тяньаньмэнь знает весь мир. Но сегодня исполняется 40 лет гораздо менее известному «Тяньаньмэньскому инциденту». Ещё был жив всевластный Председатель. Но 5 апреля 1976 года на главной площади Китая уже гремело: «Долой Мао Цзэдуна!» Уже прорывались из-под земли удары, которые через тринадцать лет сшибали портрет диктатора руками рабочих парней. И которые неизбежно прорвутся снова. Не только в Китае.

Смерть и ненависть

5 апреля 1976 года на главной площади Китая уже гремело: «Долой Мао Цзэдуна!» Уже прорывались из-под земли удары, которые через тринадцать лет сшибали портрет диктатора руками рабочих парней

1976 год. Десять лет «Культурной революции». Тяжкая хмарь висела над великой страной. 82-летний Мао доживал последние месяцы. Вождя окружали полузнакомые люди, партийные интриганы, убийцы и тюремщики, собранные Цзян Цин. С ними он и делился: «Мы вошли в Пекин. Мы заставили чанкайшистов убраться на Тайвань. Мало кто не назовёт это достижением»… Похоже, Председатель убеждал самого себя, что не зря прожил жизнь. Ему, надо думать, услужливо поддакивали. Но сам он явно не был в этом уверен.

Ставка делалась на неприкрытое военно-полицейское насилие. Города и веси пестрели защитно-зелёными тонами униформы НОАК. Непрерывно сновали полицейские патрули. Буйных хунвейбинов и цзаофаней давно сменили абсолютно подконтрольные миньбины, в задачу которым вменялось, помимо прочего, контролировать плановое деторождение. Нищета масс соседствовала с шёлковым бельём ганьбу (слой партийных работников и государственных служащих в КНР, занятых административно-управленческой деятельностью; термин «ганьбу» вошёл в оборот в 1930-х годах на территориях, контролировавшихся Коммунистической партией Китая (КПК) – прим. SN). «Недопустимо, чтобы революционные кадровые работники отказывались от мягкой мебели! Не позволим контрреволюционерам совершать классовую месть в отношении коммунистов!» – тараторила пропаганда.

Глухая ненависть миллионов обретала критическую массу. Режим крошился, проседал в основании.

16 декабря 1975 года Китай облегчённо вздохнул: умер адский Кан Шэн, глава карательных органов. Но прошло всего три с небольшим недели – 8 января 1976-го не стало премьера Чжоу Эньлая. На его место был поставлен Хуа Гофэн, министр общественной безопасности. То есть, по определению, человек ненавистного Кан Шэна.

К Чжоу Эньлаю отношение было иным. В стране его уважали. Как-то глазами было видно – он не совсем такой, как прочие в Чжуннаньхае. Не отличаясь принципиально, противопоставлялся таким, как Цзян и Кан. Которые, к тому же, реально были его врагами в борьбе за власть. Да и от самого Мао умел держать дистанцию. Прагматизм Чжоу совпадал с чаяниями китайцев. Прекратить бешенство репрессивных кампаний. Начать просто жить. Хотя бы так.

Традиция – и партийная, и национальная – предусматривала серьёзный ритуал памяти и скорби. Некрологи, собрания, речи высших руководителей. Как иначе? Ушёл из жизни национальный герой и второй человек страны. Но первый человек давно не любил покойного. А те, что состояли при Мао, люто ненавидели Чжоу. За то, что живым он так и не дался им в руки. Траур был коротким, некрологи сухими, собрания просто «не рекомендовались», т.е. запрещались.

Цитадель группировки Цзян Цин – той, что скоро будет заклеймена «Бандой четырёх» – являлась парторганизация Шанхая. Существовало понятие «шанхайский радикализм»: социально-политический террор, идеологическое зомбирование, перманентная чистка, предельная централизация, экономическое выжимание масс, истребление национальных меньшинств.

«Красная императрица» Цзян. Шанхайский партбосс вице-премьер Чжан Чуньцяо, главный служебный конкурент Чжоу Эньлая. Зять Председателя, член Политбюро Ван Хунвэнь, командующий миньбинами. Другой зять и член Яо Вэньюань, китайский предшественник Дмитрия Киселёва, куратор идеологии. Все они были заложниками собственных биографий. Сотни миллионов людей ненавидели их как личных врагов. Близившийся уход вождя означал для четвёрки конец всему. Выжить – политически, а то и физически – они могли только на гребне новой «Культурной революции». Совершить которую мешали прагматики Чжоу Эньлая.

Теперь «шанхайцы» получали свой шанс. 25 марта в шанхайской партийной газете появилась статья, с резкими нападками на покойного Чжоу. И это накануне Цинмина, праздника чистого света, дня поминовения! Такого народ не стерпел.

Бой за цветы

В последние мартовские дни по китайским городам покатились протесты. Разрозненные, быстро подавляемые, но грозные. 31-го числа они достигли Пекина. Где тысячи людей регулярно собирались на Тяньаньмэнь с портретами Чжоу Эньлая.

4 апреля отмечался Цинмин. Китайцы поминали ушедших. На Тяньмэнь пришли два миллиона человек. У Памятника народным героям вознёсся 20-метровый холм живых цветов. Протестов и лозунгов ещё не было. Но было лицо Чжоу Эньлая. Уже превратившееся для властей в символ «антикоммунистической контрреволюции». Быстро у них всё поворачивается.

Решать вопрос было поручено минбезопасности Хуа Гофэну и мэру Пекина У Дэ. Когда-то У Дэ был смелым партизаном и подпольщиком, но давно превратился в чинушу-ганьбу. И ведь что интересно – он отнюдь не был радикалом, терпеть не мог Цзян Цин. Но подведомственного народа боялся куда сильнее. Мэрия запретила собираться на Тяньаньмэнь. Пекинцы наплевали на запрет.

Экстренное заседание Политбюро ЦК КПК вёл лично Мао Цзэдун. У страха глаза велики. В стихийном сборе на Тяньаньмэнь хозяева КНР увидели призрак венгерского 1956-го. Приказали гэбистам искать подпольный центр (которого в помине не было). Самое же главное – срочно убрать все цветы!

В организаторы беспорядков определили вице-премьера Дэн Сяопина – трёх лет не прошло, как Чжоу Эньлай вывел его из опалы и вернул в Пекин. С ним-то и торопились «шанхайцы» расправиться окончательно. Проницали, кем он станет, как столкнёт Китай на «капиталистический путь». Через пятнадцать лет, перед тем, как повеситься, Цзян Цин напишет: «Председатель Мао убил Лю Шаоци, но не убил Дэн Сяопина. Результат мы видим. Он пустил к нам западные идеи, он разрушил партию… Председатель, твоя ученица идёт к тебе!»

Но и Дэн соображал, куда всё катится. На заседание он не пришёл, как и его сторонники. Вскоре он появится в Гуанчжоу и скроется за неприступными стенами Кантонского военного округа. При старом соратнике генерале Сюй Шию. Там его не достанет даже сам Мао.

Заметим: ни малейшей попытки поддержать пекинцев, отдававших последний долг его же покровителю, Дэн не сделал. Есть у номенклатуры сакральное правило: не играть с чернью!

Зачистка площади от цветов – дело нехитрое. Это прокрутили за ночь с 4 на 5 апреля. Думали, тем и закончится. Не закончилось.

С утра 5 апреля у Дома народных собраний собрались тысяч тридцать. С единственным пока требованием к администрации: положить цветы, откуда взяли. У Дэ связался с Хуа Гофэном. Премьер и мэр быстро пришли к консенсусу. На пекинцев спустили полицию.

И вот тогда началось. Толпа на Тяньаньмэнь выросла до стотысячной. Начались драки со «стражами порядка». Запылали автозаки. А главное: раздались речёвки: «Долой императрицу!», «Долой Цинь Шихуанди нашего времени!», «Долой Мао Цзэдуна!» Мирное собрание скорби превратилось в схватку с властью.

И кто это спровоцировал, кстати? Дэн Сяопин?

К вечеру на стенах появились рукописные стенгазеты – дацзыбао. Авторы требовали «подлинного марксизма-ленинизма», за который готовы «головы сложить и кровь пролить». Такие лозунги – естественная ступень протеста при коммунистическом режиме. Главное было в другом: «Безвозвратно канули в прошлое мрачные времена Цинь Шихуанди!» При китайской любви к иносказаниям всё очевидно. Об изверге-императоре уже кричали днём, и это имя соседствовало с другим, более современным. Но с особым остервенением бросились полицейские сдирать дацзыбао, призывавшее почтить память Ян Кайхуэй – второй жены Мао Цзэдуна. Цзян Цин была четвёртой. Между строк призыва читалось именно о ней.

Развязка наступила к ночи. На площади с мегафоном появился сам У Дэ. С ним усиленные наряды полиции, курсанты, гарнизонные армейские части и «общественники»-миньбины. Мэр потребовал разойтись. Понимая, что предупреждение последние, многие послушались и ушли с Тяньаньмэнь. Остались несколько тысяч самых упорных и отчаянных. Их блокировало силовое оцепление. Ночью силовики получили приказ на замес.

Трупов на площади тогда не осталось, но столкновение было жестоким. Китайцы и сейчас не избалованы «потреблядством», не слишком затронуты политкорректностью и вообще не похожи на креаклов. Поэтому когда их бьют, они сопротивляются. Тем более сорок лет назад. Семьсот арестованных, многие сотни избитых. Лишь к утру 6-го власти восстановили контроль над Тяньаньмэнь.

Характерный штрих: из сотен и тысяч демонстрантов не стало известно ни одного имени. Даже авторов дацзыбао. Вожаков же просто не было. Очевидно одно – это были обычные люди, простые пекинцы. Вероятно, рабочие и люмпены. Те, что тащили на себе эксперименты коммунистического строительства. И в момент решили: хватит издеваться.

Эхо «571»

Что же это было? Спонтанный протест, бунт за цветы? Не совсем. Нельзя сказать, чтобы у демонстрантов не было никакой программы. Тут надо вспомнить, что в 2016 году отмечаются два китайских политических юбилея. 40 лет Тяньаньмэньского инцидента и 45 лет заговора Линь Бяо.

Во время «Культурной революции» маршал Линь Бяо был официально объявлен преемником Мао Цзэдуна. Он занимал пост заместителя председателя ЦК КПК, активно участвовал в партийной чистке. «Такую партию назначенный наследник сможет использовать для совершения завещанных Мао Цзэдуном злодеяний», – писал бежавший в Москву экс-секретарь ЦК Ван Мин. Не зная, что через два года назначенный наследник тоже побежит в СССР, но по дороге погибнет.

Линь Бяо был министром обороны, заместителем председателя ЦК и вообще вторым лицом партии и государства. Нельзя сказать, чтобы это нравилось Цзян Цин и её команде, к которой принадлежал и Кан Шэн. Партийные и карательные номенклатурщики боятся военных. А в этом вопросе «императрица» была заодно даже со смертельным врагом Чжоу Эньлаем. Дело в том, что Мао и Чжоу, вступив в конфликт с СССР, пошли в начале 1970-х на сближение с США. Догматичный и воинственный коммунист Линь Бяо этого не принимал. Уверовав в свою непобедимость, он готов был сражаться по всем азимутам. А уж если искать союзника, то среди московских коммунистов, а не вашингтонских капиталистов.

Мао в своём репертуаре взял сторону противников собственного преемника. К 1971-му Линь вообще стал его сильно раздражать. Очень уж откровенно ждал, когда место освободится.

Линь Бяо решил не сдаваться. При нём сгруппировалась группа проверенных командиров НОАК. Руководить же ветеранами-генералами он поставил 26-летнего лейтенанта – своего сына Линь Лиго. Несмотря на то, что Линя-младшего не обошло «тлетворное влияние Запада» – он любил «Биттлз».

21 марта 1971-го самые активные заговорщики собрались на базе ВВС. Что любопытно, в логове врага – Шанхае. Под чутким руководством Линь Лиго был написан программный документ. В силу коммунистического пристрастия к аббревиатурам и прочим шифрам, бумага получила название «Проект 571» (это число по-китайски звучит как словосочетание «вооружённое восстание»). Вот там-то и прозвучали призывы восстановить «подлинный марксизм-ленинизм», сравнения Мао Цзэдуна с Цинь Шихуанди и т.п. открытия. Пять лет спустя оглашённые на Тяньаньмэнь.

Цзян Цин и её «шанхайскую банду» заговорщики обзывали «троцкистскими писателями». Самого Мао заодно с Чжоу характеризовали как американских прислужников. Весь «Проект 571» сводился к такого рода ругательствам, фантастическим задумкам как убить Мао и смутным надеждам на помощь СССР. Реального плана переворота он не содержал. Настолько, что не верится в участие Линь Бяо в его написании. Блестящий военный стратег придумал бы что-нибудь поконкретнее.

Чжоу Эньлай, человек очень хитрый, коварный и жестокий, на попытки себя сместить реагировал обычно лишь снисходительной ухмылкой. В сентябре 1971-го знаменитый «Отряд 8341» – партийная служба безопасности – приступил к арестам. 13 сентября Линь Бяо с сыном, женой и ближайшими сподвижниками попытался бежать на самолёте в Советский Союз. Борт разбился в Монголии. Никто не выжил. Так реализовался «Проект 571».

А на следующий год Чжоу Эньлай распорядился напечатать текст проекта в «Жэньминь жибао». Конечно, в формате разоблачения – дескать, вот предатели, и идиоты к тому же. Хитроумный Чжоу догадывался: когда наступит последний бой с Цзян Цин, эти тезисы пригодятся. И действительно пригодились. Хотя не ему самому.

Значит, люди на Тяньаньмэнь стояли за «Проект 571»? Нет, и это не так. Словесная связь была, вплоть до дословного цитирования. Но только на уровне лозунговой риторики. 5 апреля никто не вспоминал о Линь Бяо. Ведь концептуально маршал мало отличался от «императрицы». Их разделял лишь один вопрос: кто главный? Пекинцы вспоминали не несостоявшегося преемника, а прагматика Чжоу Эньлая. Потому что не умом, так сердцем понимали – стране нужны реформы. Не по рецептам Линей.

Банда за бандой

Тяньаньмэнь взяли под плотный надзор. 6 апреля У Дэ провёл многолюдные митинги, вроде нынешних российских «путингов». Ораторы громогласно клялись в преданности товарищу Мао Цзэдуну и делу КПК. 7-го собралось Политбюро. С единственным вопросом в повестке: «Контрреволюционный инцидент на площади Тяньаньмэнь и нынешнее поведение Дэн Сяопина». Дэна заочно сняли со всех постов, но партбилет оставили – посмотреть на дальнейшее поведение.

Официально это предложение внёс сам Мао Цзэдун. Реально автором был племянник Председателя – Мао Юаньсинь, выполнявший представительские функции при престарелом дяде. Но Мао-младший на Политбюро не раскрывал рта, без согласования с Цзян Цин.

Агитпроп развернул оголтелую кампанию критики «каппутиста» Дэна. В Гуанчжоу направлялась спецгруппа госбезопасности. Но арестовать опального мандарина не удалось – бойцы Сюй Шию прямо с аэродрома развернули гэбистов назад. Тоталитарная КНР была устроена весьма диалектично. С одной стороны, вроде бы полновластная диктатура Мао (и тех, кто вдувал ему в уши). Но с другой – армейские командующие в своих округах были сами себе Председатели. Во всяком случае, в Гуанчжоу слово Сюй Шию весило, как выяснилось больше, чем слово самого Мао Цзэдуна.

Тяньаньмэньское движение было записано на счёт одного человека – Дэн Сяопина. Устранив его из руководства, Мао и «шанхайцы» торжествовали победу. Не понимая, сколь наивным, до жалости, было такое представление о событиях. Дэн Сяопин не имел к столичному бунту ни малейшего отношения. Но маоистские главари не могли и помыслить, что народ способен подняться сам, без инспирации партийного бугра.

Вспоминается отчёт, который Екатерина II получила от расследователей пугачёвщины: «А что до иноземцев и вельмож, матушка государыня, то тут ничего не доведали. Крамола в казачьем войске зародилась». То есть уже тогда в народном движении искали козни «олигархов» и «Госдепа». И потом то же. И теперь так же. Золочёная сволочь не изобретательна.

Послушав врачей Председателя, «шанхайцы» увлечённо принялись делить высшие посты. Себе Цзян Цин наметила председательство в ЦК КПК. Чжан Чуньцяо отдавала премьерство, Яо Вэньюаню – секретарство по идеологии. Номинальным главой государства предполагали сделать недалёкого Ван Хунвэня. И замутить ремейк «Культурной революции».

Ничего этого, как известно, не удалось. Мао Цзэдун умер 9 сентября 1976-го. А 6 октября Цзян Цин сотоварищи шли в камеры под конвоем «Отряда 8341». Заодно с незадачливым племянником Мао.

Власть между собой поделили другие. На партийно-правительственную вершину пробрался Хуа Гофэн. Вторым лицом стал зампред ЦК Ван Дунсин – начальник Центрального бюро безопасности ЦК КПК и командир «8341». (Получилось нечто вроде андроповщины или путинщины – главные площадки оккупировали гэбисты.) У Дэ вскоре поднялся в председатели Всекитайского собрания народных представителей. В армии резко усилился командующий Пекинским военным округом генерал Чэнь Силянь. В партийно-идеологическом аппарате укрепились позиции вице-премьера Цзи Дэнкуя.

Новые хозяева являлись ортодоксальными маоистами, коммунистическими консерваторами – и в то же время противниками великих потрясений. С их точки зрения, всё уже было достигнуто. Можно наслаждаться властью и комфортом. Поэтому они и убирали отмороженную «Банду четырёх». Но был и ещё один общий знаменатель: Хуа Гофэн, У Дэ, Чэнь Силянь и Ван Дунсин лично участвовали в подавлении апрельской Тяньаньмэнь.

Но почивать на лаврах не получилось. Реформы были объективной насущной потребностью Китая. Это настроение имело сильного выразители в верхах – министра обороны маршала Е Цзяньина (кстати, бывшего офицера армии Чан Кайши). Маршал и его единомышленники настояли на возвращении Дэн Сяопина. Дальнейшее стало вопросом времени и делом техники.

С 1978 года Хуа Гофэн превратился в декорацию. Ван Дунсин, У Дэ, Чэнь Силянь и Цзи Дэнкуй – в «Малую банду четырёх». Постепенно их разогнали с постов, хотя никого не стали ни убивать, ни даже сажать – мол, не те времена, исправляется век. В декабре 1978-го собрался исторический пленум ЦК КПК, утвердивший программу дэнсяопиновских реформ. Тяньаньмэньские события 5 апреля 1976 года были названы «полностью оправданным выступлением масс против Банды четырёх».

Схватка рабочей весны

С «Тяньаньмэньского инцидента» прошло 13 лет. Вновь настал апрель – 1989 года. Вновь умер человек, которого народ произвёл в свои заступники и герои – генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан, организатор «буржуазной либерализации». И вновь забурлила Тяньаньмэнь.

Кого ни спроси, каждый скажет – там были студенты. И это правда. Первыми были студенты. Но главными были рабочие. Прямые продолжатели тех, кто дрался 5 апреля 1976-го.

Об этом мало известно. Поэтому стоит сказать.

Успешные китайские реформы сопровождались не только экономическим подъёмом и преодолением массовой нищеты, но и ростом цен, инфляционным галопом, разнузданной коррупцией. Деревня догоняла город. Но город топтался в копоти устаревших производств. Конец 1980-х закономерно ознаменовался волной рабочих забастовок. Огонь снова горел под землёй.

15 апреля 1989-го скончался кумир свободолюбивой молодёжи Ху Яобан. Последние два года он провёл де-факто под домашним арестом. На него возложили ответственность за студенческие протесты рубежа 1986–1987 годов. Снова тысячи людей с цветами потянулись на Тяньаньмэнь к Памятнику народным героям. Больше всего было студентов. Дацзыбао задавались вопросом: «Почему те, кого хотелось бы видеть живыми, умирают, в то время, как те, кому давно пора исчезнуть, живут?» В тех, кому пора, прежде всего узнавали себя сам Дэн Сяопин и премьер Ли Пэн.

Потом случилось примерно то же, что в Киеве 30 ноября 2013 года. 20 апреля 1989-го полиция избила и разогнала студентов, собравшихся у Чжуннаньхая. Пекинцы отреагировали на жестокость власти так же, как киевляне. На помощь студентам пошли рабочие. Именно это сделало Тяньаньмэнь-1989 трагично-героическим символом.

Лидером рабочего протеста стал железнодорожный электрик Хань Дунфан. Было ему тогда 25 лет. С детства рос упёртым маоистом. До такой степени, что добровольно пошёл служить в лагерную охрану. Послужил. Насмотрелся пыток и взяток. Всё понял. Пошёл работать на железную дорогу. Объездил страну. Убедился – она вся, как лагерь.

Независимая ассоциация пекинских рабочих была создана 19 мая. На следующий день правительство Ли Пэна ввело в столице военное положение. И немудрено. На Тяньаньмэнь возникла сила не чета мирным студентам. И «подлинного марксизма-ленинизма» рабочие уже не искали. Наоборот: «Снести Бастилию XX века – последний оплот сталинизма!»

Синдикалистская идеология – рабочее самоуправление на заводах, контроль независимых профсоюзов над партией и государством. Яростная ненависть к начальству. Готовность к реальной драке. Призывы к забастовке и бунту. «Китайцы! Нас обманывали тысячи лет и обманывают до сих пор. Братья рабочие, если нынешние унижения суждены нам в XXI веке, то лучше погибнуть в бою века XX! Тирания не должна страшить нас, тираны сами боятся восстания». Природа протеста была та же, что 5 апреля 1976-го. Но от той весны к этой люди многому научились.

Порой приходится слышать: мол, студенты хотели демократии, а простонародье искало нового Мао, и спасибо танкам КПК, защитившим рынок и прогресс. Эти размышлизмы порождаются элементарной неосведомлённостью. Именно активисты Рабочей ассоциации сшибали на площади портреты Мао Цзэдуна. Они действительно до последних дней не доверяли Студенческому союзу. Потому что подозревали «богатеньких» креаклов в сговоре с властями. Потому что студенты очень надеялись на компромисс с «либералами» типа генсека Чжао Цзыяна. А для рабочих, что либерал Чжао Цзыян, что консерватор Ли Пэн, что реформатор Дэн Сяопин в равной мере были врагами. «Сколько денег спустили на ипподроме сыновья Дэн Сяопина? А сколько денег проиграл в гольф Чжао Цзыян?»

Свалки парней Хань Дунфана с полицией начались уже 29 мая. Сразу после этого резко улучшились отношения рабочих со студентами. Некоторые студенческие активисты – например, инициатор протестов Чжоу Юнцюнь – вообще перешли к Хань Дунфану. Подтянулась и городская люмпен-голытьба, как без них. Все вместе они дали 3 и 4 июня жёсткий отпор карателям. Убивать себя безнаказанно эти парни не позволили.

Именно рабочих активистов, не студентов, расстреливали в Пекине и Шанхае после подавления Тяньаньмэнь. Хань Дунфан прошёл арест, пытки, тюрьму. Ничего не подписал, ни в чём не уступил. Был депортирован из КНР. Сейчас живёт в Гонконге. Держит связи с полу- и подпольными рабочими ячейками в Китае, консультирует активистов, агитирует за рабочую демократию. А его тяньаньмэньский соратник, металлург Лю Хуанвэнь дрался в Пекине с полицией 21 января 2005-го. Активисты поминали скончавшегося Чжао Цзыяна. И уже не вспоминали ему проигранные в гольф рабочие деньги. Как видим, это традиция китайских протестов…

Таковы уроки Небесного спокойствия. Они очевидны. Китайцы не боялись Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина. Так можно ли испугаться бледных диктаторских копий, засевших в московском Кремле?