ее секли розгами на площади

Видео:Наказание за курение - Путешествия во времени - ИнтерСкачать

Пошлые рассказы

Раннее летнее утро. В большой усадьбе все еще спят. Спит и Маша, молодая девушка, лишь недавно забранная в барский дом. Она примостилась на широкой лавке в углу девичьей комнаты. Ночь была душной и Маша спит, откинув лоскутное одеяло. Ее короткая рубашонка задралась, открыв круглую девичью попу, но Маша спит крепко и этого не замечает.

Солнце поднялось довольно высоко, когда Маша, наконец, проснулась. «О, Боже, — было ее первой мыслью, — мне же надо убрать у барина, пока он не проснулся!»

Вскочив с лавки и наскоро натянув сарафан, Маша кинулась в кабинет барина. Быстрее, быстрее, быстрее! Смахнув пыль, она высоко подоткнула подол и стала мыть полы. Еще немного — и она успеет! Вот только под этажеркой протереть надо. Маша стала на колени, стараясь достать до самых дальних уголков, ее подол совсем задрался.

— Та-ак! — услышала она неожиданно. — Сколько раз я говорил, чтобы это делалось раньше?

Маша дернулась, пытаясь одновременно и одернуть подол и вылезти из-под этажерки. Хрупкое сооружение покачнулось и с грохотом рухнуло. Маша с трепетом увидела, что драгоценная китайская ваза, к которой барин даже запрещал прикасаться, разбилась вдребезги.

Девушка даже не успела осознать весь ужас своего положения, как ее оглушила звонкая оплеуха, за ней — вторая.

— Ну, дрянь! — прошипел разъяренный барин. — Этот день ты запомнишь надолго!

Страх парализовал Машу, она даже не пыталась защититься, а лишь бессвязно бормотала какие-то слова, пытаясь вымолить прощение. Барин, между тем, подошел к столу и, взяв лежащий там колокольчик, яростно позвонил. Через несколько секунд в комнату вбежал управляющий. Увидев осколки вазы, он сразу склонился в поклоне, искоса посматривая на дрожащую девушку.

— Кто? Кто пустил ее сюда? — от злости барин даже заикался.

— Простите, барин, недосмотрел!

Управляющий выбежал из комнаты, а барин, не в силах успокоиться, стал расхаживать по комнате, бросая грозные взгляды на трепещущую Машу. Чтобы не оказаться на пути барина, она забилась в угол комнаты и стояла там, прикрыв лицо руками, со страхом ожидая предстоящего наказания.

Отец почти не наказывал Машу в детстве, подзатыльники от вечно усталой, замотанной матери доставались ей гораздо чаще. Ее старательность и покорность позволяли ей избегать наказаний и в барском доме. Но она хорошо запомнила, как пороли на конюшне ее подругу, надерзившую барину. Перед глазами Маши предстала отчетливая картина наказания.

Девушку заставили лечь на скамью, конюх, которому барин всегда поручал пороть провинившихся, привязал ее руки и ноги и не спеша задрал юбку вместе с рубашкой, обнажив не только зад, но и часть спины. Стоявшая вокруг скамьи дворня молча наблюдала, как конюх выбирал розги, свистя ими в воздухе. Каждый такой свист заставлял ягодицы несчастной сжиматься в ожидании удара. Наконец конюх выбрал подходящую связку и, помедлив, сильно ударил ею по беззащитной голой попе. Девушка дернулась, но промолчала. На белой коже появились три отчетливых рубца. После второго удара у жертвы вырвался стон, а когда рубцы начали накладываться друг на друга, покрывая покрасневшую кожу рельефной сеткой, девушка громко зарыдала, бессвязно моля о пощаде. Когда наказание закончилось и дрожащую девушку подняли со скамьи, Маша с ужасом увидела, что ее бедра в местах, куда попадали кончики прутьев, покрыты каплями крови.

В этот день Маша долго не могла заснуть, вспоминая свист розог, крики жертвы и невольно представляя на ее месте себя. Могла ли она думать, что совсем скоро ей предстоит пройти через такое же испытание. Нет, слава Богу, не совсем такое же — барин, судя по всему, собирается пороть ее прямо в комнате, а значит, при порке не будет дворни. Стыд от того, что ее будут обнажать в присутствии всех, казался Маше страшнее боли.

Стук двери прервал Машины невеселые мысли — конюх втащил в комнате чан, в котором мокли розги. Вслед за конюхом вошел и подобострастно склонился, ожидая приказаний, управляющий.

— Поставь это в угол, — велел барин конюху, — и ступайте оба. Я сам ее накажу.

— Пошли гонцов к соседям, передай, что я приглашаю их на вечер — прозвучало вслед уже вышедшему управляющему.

Маша даже не успела задуматься, что означают эти слова, потому что следующая фраза заставила ее густо покраснеть.

— Что стоишь? Раздевайся!

— К-как? Как раздеваться?

— Ну как? Для начала снимай сарафан, — усмехнулся барин,

Для начала? Путаясь в одежде, Маша стянула сарафан и осталась в той же коротенькой рубашке, что была на ней ночью — проспав, она не успела переодеть ее. Рубашка, которую Маша носила еще девчонкой, была совсем коротка и девушка поспешно прикрыла треугольничек светлых волос внизу живота. Наступало самое страшное!

— Иди к столу и обопрись на него!

Маша подошла к низенькому столику и, неловко нагнувшись, оперлась о него руками.

— Не так! Локтями обопрись! — последовал немедленный окрик.

Девушка поспешно согнулась. Поза была неудобной — Маше казалось, что ее барину видна не только ее выставленная попа, но и самые тайные местечки между ног. Она изо всех сил сжала бедра, пытаясь хоть частично прикрыться от бесстыдных барских взглядов.

— Ну, девка, сейчас я поучу тебя аккуратности, — сказал подошедший к ней барин.

За этими словами последовал сильный шлепок по попе, от которого Маша вздрогнула. Было не столько больно, сколько стыдно.

— Почему ты не успела убрать? Отвечай!

Каждый вопрос барина сопровождался очередным увесистым шлепком, от которого кожа горела все сильнее и сильнее.

— Простите, барин. Ой! Я. я. Ой! Я проспала!

Рука барина после каждого шлепка задерживалась на ягодицах Маши, заставляя ее ежиться от стыда.

— Проспала? Ну, теперь просыпать не будешь!

— Не буду, ой, не буду. Простите!

Дергаясь от ударов, сыпавшихся все чаще и чаще, девушка с ужасом думала, что барин еще не брал розги.

Наконец, когда терпеть уже, казалось было невозможно, барин остановился. Маша с облегчением перевела дух. «Может, барин решил только попугать ее розгами?»

— Ну вот, — сказал барин, рассматривая свою покрасневшую ладонь, — а теперь разберемся с вазой.

С этими словами он подошел к чану с прутьями и стал перебирать их. Маша поняла, что ее надежды на прощение рухнули. Барин не спеша выбирал прутья, Маша ждала.

— Ты знаешь, безрукая, сколько эта ваза стоила? — спросил барин, подходя к столу. — Да за нее десять таких, как ты купить можно!

— Молчишь? Ничего, скоро подашь голосок!

Розги просвистели в воздухе и обрушились на обнаженное девичье тело. Маша с трудом сдержала стон.

— Простите, пожалуйста, простите!

Второй удар показался еще больнее.

— Я тебе покажу! Ты у меня неделю не сядешь!

Третий и последующие удары, как казалось Маше, слились в один. Разъяренный потерей вазы, барин сек Машу без всякой жалости. Ее сдержанные стоны постепенно перешли в истошные крики.

— Ай, барин! Ай, родненький! Простите! Ой, простите! Не буду, не буду, простите!

Крики становились все бессвязнее. К концу порки Маша даже перестала просить пощады и только плакала и дергалась от ударов. Когда очередного из них не последовало, Маша даже не заметила этого и некоторое время продолжала истошно рыдать.

— Чего ревешь, девка? — спросил ее довольно добродушно слегка успокоившийся барин. — Вставай.

Маша с трудом распрямилась. Боль в исстеганных ягодицах и бедрах была невыносимой, все тело ломило.

— Простите меня, барин! Я больше не буду!

— Посмотрим. Ну ладно, сходи скажи управляющему, чтобы зашел.

Маша нагнулась за сарафаном.

Так?! Так, в одной рубашке? И все увидят ее исстеганную голую попу? Не успев даже подумать, что она делает, Маша выкрикнула:

— Что-о-о? Да ты еще и дерзишь?! — барин потряс колокольчик.

Опомнившись, Маша упала на колени:

— Простите, простите, барин, я сама не знаю, что сказала!

— Простить? Нет уж, дерзость я из тебя выбью! — сказав это, барин повернулся к вошедшему управляющему.

— Дерзит! А отправь-ка ты ее на крапиву на часок. Во двор. А потом ко мне зайди!

Управляющий, задержав взгляд на красном, покрытом рубцами Машином задике (она стояла на коленях спиной к двери, припав к ногам барина, все еще надеясь вымолить прощение), подошел к девушке.

— Вставай, девка, раньше надо было прощения просить.

Обезумевшая девушка не повиновалась, крепко обхватив ноги барина. После короткой борьбы управляющий разжал ее руки и, ухватив за косу, заставил встать. Только оказавшись на ногах, Маша слегка опомнилась и покорно пошла за управляющим, даже не пытаясь как-то прикрыть свое полуобнаженное тело.

Оказавшись за дверью, Маша начала молить управляющего позволить ей одеться. Не обращая внимания на девичьи мольбы, он быстро тащил ее по коридорам. Встречные с удивлением смотрели на полуобнаженную рыдающую девушку. Вот и двор. Управляющий вывел Машу на середину двора и зычно крикнул:

— Эй, Семен! Ступай-ка сюда!

На зов управляющего из сарая выскочил молодой парень, на которого Маша заглядывалась уже вторую неделю. Ей захотелось умереть — сейчас он увидит ее! При виде Маши парень и вправду опешил и смутился. Стараясь даже случайно не посмотреть на нее, он почтительно обратился к управляющему:

— Звали, Пров Савельич?

— Давай-ка, тащи козлы. Да скажи, чтобы крапивы принесли!

Семен вытащил на середину двора большие козлы, на которых обычно пилили дрова. Две молодые девки, с ужасом и сочувствием глядя на дрожащую Машу, притащили охапки крапивы и, повинуясь окрику управляющего, поминутно вскрикивая от жгучих прикосновений, обмотали ей бревно, лежащее на козлах. Маша начала понимать, что с ней собираются сделать. О таком наказании она еще не слышала.

— Снимай рубашку, девка! Доигралась! — хмуро бросил ей управляющий, предчувствуя неприятный разговор с барином.

Девушка отчаянно замотала головой.

— Ну, долго я ждать буду?

Ничего не отвечая, Маша обхватила себя руками, твердо намереваясь сопротивляться до последней возможности.

— Не дури, девка, — почти ласково сказал ей управляющий, — сейчас барин выйдет. Если он увидит, как ты кочевряжишься, будет такое, что не приведи тебе Господь. Не дури, ну!

Оглядевшись исподлобья, Маша увидела, что Семен, демонстративно не смотря в ее сторону, возится у сарая. Помедлив несколько секунд, девушка решилась — одним рывком сдернув с себя рубаху, она присела, пытаясь скрыть свою наготу.

— Ты не присаживайся, ты верхом на бревно садись! И побыстрее, а то вон Семен сейчас тебе поможет. Эй, Семен!

Окончательно примирившись со своей участью, Маша с трудом забралась на бревно. Ожог от прикосновения крапивы в высеченным ягодицами, да и к чувствительным местечкам между ног, был оглушителен. Зашипев от боли, Маша попыталась спрыгнуть с бревна, но сильные руки управляющего удержали ее. Надавив девушке на шею, он заставил ее лечь грудью на обмотанное крапивой бревно. К боли в нижней части тела прибавилась новая — крапива жгла невыносимо. Управляющий заставил Машу обхватить бревно и связал ее руки внизу. Затем он силой согнул в коленях ноги девушки и привязал ее щиколотки к поперечинам козел.

Поза Маши была предельно унизительна — согнутые ноги заставляли ее оттопырить зад, раздвинувшиеся от неудобной позы ягодицы и разведенные бедра не скрывали от присутствующих ничего. Маше, впрочем, было не до стыда — все ее силы уходили на то, чтобы лежать неподвижно: любое, даже самое незаметное движение отзывалось новыми булавочными уколами во всех частях тела, прижатых к крапиве.

Управляющий, любуясь бесстыдно обнаженным телом девушки, даже забыл, что его ждет барин. Вспомнив, наконец об этом, он с сожалением отвернулся и быстро, почти бегом, пошел в барский кабинет.

Минуты тянулись медленно. Маша лежала с закрытыми глазами, стараясь не вслушиваться в происходящее вокруг нее. Резкий шлепок по попе заставил ее вздрогнуть и открыть глаза — рядом с ней стоял барин.

— Ну что, девка? Лежишь?

Покраснев, Маша ответила:

— Да, барин, — и помедлив, добавила, — простите меня, пожалуйста.

— Простить? А ты мне еще вазу раскокаешь, безрукая?!

Разговаривая с Машей, барин не снимал руку с ее ягодиц. Вот рука двинулась ниже, вот оказалась между раздвинутых ног. Маша сжалась от невыносимого стыда, изо всех сил стараясь не шевелиться, чтобы опять не рассердить барина.

— Нет, я буду аккуратно, я буду стараться!

Барин медлил. Наконец, он убрал руку.

— Ладно! Но если еще раз провинишься — смотри!

Рука барина оказалась перед Машиными губами. В первый момент она даже не поняла, что от нее хотят.

— Целуй руку, дура! Прощает тебя барин! — подсказал ей управляющий.

Маша прижалась губами к руке. Так долго сдерживаемые слезы хлынули у нее потоком.

— Чего теперь реветь? — приговаривал управляющий, развязывая Машу, — простили тебя, а ты ревешь.

Наконец, веревки были развязаны и Маша, поспешно накинув рубашку, кинулась, не разбирая дороги в дом.

Видео:Добавь обороты - «всыпать по первое число»Скачать

Что означает «сечь розгами». Как в старину секли розгами?

Нередко можно услышать от представителей старшего поколения, что современную молодежь нужно сечь розгами. Но и дети, и взрослые слабо себе представляют, что же это за способ наказания и как он осуществлялся.

Видео:В школах США вводят телесные наказанияСкачать

Что означает «сечь розгами»?

Это понятие абсолютно прозрачно и не имеет двойного смысла. Сечь розгами — значит наносить удары связкой прутьев по мягким частям тела. Обычно этот способ применялся в качестве наказания ребенка за провинности. Эта процедура имела несколько целей. Во-первых, доставленная физическая боль должна была внушить детям страх перед наказанием, а значит, предотвратить совершение ими новых шалостей. Во-вторых, очень важен и психологический фактор. Сечь розгами — это не только больно, но и стыдно. Особенно это было актуально, когда процедура наказания проходила в присутствии других детей, например, товарищей по играм или одноклассников. Это унижение оставляло неизгладимый след и больно било по самолюбию ребенка.

Очень популярен был это способ воспитания в Англии. Там розгами секли как дома, так и в школе. Сохраняется эта традиция и в наше время, но только в определенных общинах.

Почему-то очень распространено мнение, что именно наша страна стала прародительницей этого жестокого и даже в чем-то варварского способа наказания. Однако это в корне неверно. Исследования историков доказывают, что розги использовались во многих государствах, в том числе и развитых европейских.

У этого способа есть даже свое латинское наименование — «флагелляция». Если рассматривать искусство разных стран, то можно увидеть такую французскую гравюру. На картине изображена уютная гостиная. Перед камином в кресле расположился глава семейства, читающий Библию. Рядом стоит его супруга, которая готовит розги для того, чтобы высечь свою дочь. Десятилетняя девочка неподалеку плачет и просит прощения.

Видео:Как правильно пороть женщинуСкачать

Как секли розгами в старину

Исторически этот способ наказания сложился очень давно. Детей секли розгами не только за совершение неблагочинных поступков, но и просто так, в целях профилактики, или, проще говоря, «чтобы неповадно было».

Так, Эразм Роттердамский вспоминал в своих мемуарах, что частенько испытывал на себе побои деревянными прутьями. Его воспитатель делал это просто для того, чтобы посмотреть, насколько его ученик чувствителен к боли. Позже телесные наказания применялись только за совершение детьми серьезных проступков (побег с уроков, дерзости в разговоре с учителями, открытое непослушание). В частных школах эта процедура часто заменяла карцер.

Видео:Порка розгами в 18 веке. Розга ум бодрит и возбуждает память / Михайло Ломоносов (1986)Скачать

За что секли розгами девушек

В 19 веке, вплоть до 1830 года, этот вид наказания широко применялся и к девочкам. За что и как секли розгами девушек? Этот довольно негуманный по отношению к женскому полу способ имел свою градацию. Так, существовало три степени наказания. Первая — виновную ученицу бил руководитель учреждения или учитель в присутствии одного из слуг. Вторая степень — секли розгами на специальной скамейке в присутствии трех слуг. Из них двое держали виновницу, если ее руки не были привязаны, а третий наносил побои. И, наконец, третья — осуществление процедуры в присутствии всего класса. При самых тяжких провинностях свидетелями становились вообще все ученицы учреждения. Когда принималось решение об иссечении розгами третьей степени, прежде чем провести девочку в комнату для экзекуции, на нее надевали ночную сорочку.

Если рассматривать более древние времена, то женщинам частенько доставалось за различные проступки. Так, в Древнем Египте их часто секли за адюльтер. С наступлением в европейском мире христианской веры избиение женщин стало расцениваться как безнравственный поступок, и постепенно оно применялось все реже и реже.

В Великобритании секли представительниц прекрасного пола в тюрьмах. Происходило это примерно следующим образом. Женщину приводили в специально отведенную для этого вида наказания комнату. В ней была установлена широкая и длинная лавка, оснащенная ремнями для связывания рук и ног. Женщине зачитывался приговор, в котором подробно говорилось о том, за что она будет избита. После этого виновная должна была лечь на скамью животом вниз. Ей крепко связывали руки и ноги, из-за чего она практически не могла пошевелиться. Затем начинался сам процесс наказания. Раздавались душераздирающие крики и мольбы о помощи. Секли в то время жестоко. После этого женщину отводили в ее камеру, очень часто несчастных доставляли туда в бессознательном состоянии.

При королеве Елизавете Английской секли, как правило, публично. Флагелляция проходила в тюремном дворе на специально обустроенных помостах. Площадь не позволяла вместить всех желающих присутствовать при наказании.

Видео:Исправительная розга. Сначала больно, потом полезноСкачать

Что такое розги?

Ответ на этот вопрос можно дать, изучив исторические труды педагогов прошлых веков. Розги — это прутья различных пород древесины. Чаще всего используются орешник, ива, краснотал, тармарин. Прутья связываются в пучки по три-пять веточек (если применяется береза). Если же берутся более твердые сорта дерева, то можно использовать и одну ветвь. Каждый прутик должен иметь длину не менее 60 сантиметров, а толщину — не меньше, чем полпальца. Кончики розг обязательно после вымачивания расщепляли, чтобы не было захлестов. В старину такой вариант назывался «бархатным», так как следы на теле исчезали очень быстро — от трех до пяти дней. Конечно, если нужно было сечь розгами детей за непослушание, применялись самые мягкие породы дерева. Они не могли нанести тяжелых повреждений нежной коже.

Видео:В Китае превселюдно выпороли сотрудников банкаСкачать

Подготовка орудия наказания

Существует абсолютно достоверная информация о том, как проводилась подборка качественного инструмента для порки. Для этого розги вымачивались в течение нескольких часов (а лучше двух-трех дней) в обычной проточной воде. Известны и сведения о том, что для того, чтобы доставить жертве гораздо большие страдания, прутья помещались на некоторое время в соленый раствор.

Видео:Сингапур: порка за любовь порисовать на поездахСкачать

Как нужно было правильно сечь розгами?

Оказывается, флагелляция — это не такое простое дело, как кажется на первый взгляд. Существовали определенные правила подготовки орудия для нее, а также техника нанесения ударов. Как сечь розгами? Основным правилом являлась необходимость соизмерять свою силу. Человек должен был испытать сильную физическую боль, но при этом не остаться изувеченным. Шрамы не должны были оставаться на теле навсегда. Поэтому человек, который осуществлял флагелляцию, должен был контролировать силу своего удара.

Видео:Франция: "антишлепковый закон" принятСкачать

Современность

Конечно, время жестоких наказаний безвозвратно ушло. В современности такой способ, как битье розгами, или флагелляция, практически не используется. Хотя иногда имеют место случаи показательного избиения с целью доказывания своей позиции.

Видео:В Европе чаще пристают к образованным женщинамСкачать

Причастие. Тяжело, прерывисто дыша, Алена с трудом расцепила туго схваченные за столбом руки

Хорошо забытое новое

Тяжело, прерывисто дыша, Алена с трудом расцепила туго схваченные за столбом руки. Мотнула головой, сбрасывая с лица прилипшие волосы. Из‑под густых ресниц мокро пролегли дорожки щедрых слез, она даже не пыталась вытереть их, только хрипло шепнула сквозь распухшие от сильного кусания губы:

Кряжистый, до глаз заросший бородач подхватил с пола большую глиняную кружку, поднес к губам женщины. Алена жадно припала к ней, расплескивая воду на грудь, но как только вода охладила сухой рот, она тут – же сжала губы и отрицательно мотнула головой. Еще несколько раз сильно, всей грудью вздохнула, и еще тише проговорила:

Мужик недовольно пробурчал:

– Воды все ж выпей – вся ведь потом изошла, девка… Нутро пересохнет. Потеешь‑то в три ручья, да и горло надсадишь – небось сама не слышала, как орала! Да уж ладно – мне и водки не жаль…

Подал мятую железную кружку. Алена взялась двумя руками, сдерживая дрожь и неловко, но отчаянно вцепилась ртом в край: мутноватый первач ожег пересохшую гортань, заставил поперхнуться. Но молодая женщина упрямо глотала водку, отгоняя туман перед заплаканными глазами и хоть немножко отходя от страшного, рвущего пламени на теле.

Мужик только хмыкнул, когда Аленка чуть не уполовинила кружку первача и подал воду, требовательно проговорив:

– Запей! Больше пей, девка…

Теперь Алена, переводя дыхание, приникла к воде. Напившись, нашла силы вытереть лицо. Потрогала пальцами губы:

– Распухли‑то как… Я что, лицом билась?

– Да вроде бы нет… – пожал плечами мужик, – я бы заметил. Это ты сгрызла их, пока по первому времени крик давила. Больше не кусай губки, дуреха – я ж тя учил: рот сразу поширше раскрывай и не жалей крику! В этом деле стыдиться нечего: ори во всю мочь, дохрипу, пока воздуху хватит!

Водка начала действовать. Аленка отступила от столба, к которому прижималась все это время грудью и животом, но тут же снова схватилась руками: ноги не держали, подгибались как сами собой. Снова провела ладонями по лицу, смущенно искривила в улыбке дочерна искусанные губы:

– Неужто громко кричала?

Мужик снова равнодушно передернул плечами:

– Нормально кричала. Голосок у тебя звонкий, певучий… Так что не стыдись крику, девка – дай волю голосу!

– Ладно… Простите, коль что не так…

Она секунду помолчала, потом из‑под ресниц кинула быстрый взгляд:

– Можно я еще… водки?

На этот раз мужик отрицательно мотнул головой:

– Не, девка, хватит. Опосля правежки – тогда сам поднесу. А покуда водку только на протирку дали. И так вон, половину внутрь пошла…

– Простите, коль не так сказала… – вздохнула уже начавшая хмелеть Алена. – Давайте уж дальше… Покуда силы есть.

Мужик по‑хозяйски прижал Алену грудью к столбу, широкой грубой ладонью провел по телу – от плеч до бедер. Молодая красавица хрипло застонала от нахлынувшей боли: и немудрено – от самых лопаток до середины округлых плотных ляжек ее тело было густо расчерчено рваными сине‑багровыми полосами от ременной плети‑треххвостки. Шестьдесят плетей уже выстояла на правежке молодая девка – немудрено, что в горле так саднило от собственного отчаянного крика…

Подавив стон, выговорила, не в силах обернуться и глянуть на свое тело:

Мужик внимательнее оглядел спину и зад:

– Плечи вроде ничего, ляжки тож, а вот задница у тебя тугая, да и тискала ты ее вовсю… Говорил, дуреха – не жмись так сильно задом! Кожа‑то загладится, а мясо уж кое‑где и посечено.

Молодка облизнула снова ставшие сухими губы и попросила:

– Глубоко мясо не рви уж… Кто же с рваным задом возьмет…

– Так чего ж я теперь сделаю? – развел руками мужик. – Как ни крути, а сорок горячих тебе еще сыпать велено… Ладно уж, авось и мясо загладится. Зад у тебя крутой, нагуляешь. Давай, кобылка, ставай под столб заново, пройдемся еще две десятины по спине, а остальные две – уж не обессудь – еще и заднице плетей добавим. Я уж расстараюсь без оттяга драть – кожа полопается, а мясо не сильно просечется.

Девка глянула томно, с поволокой:

– Батюшко‑свет, не рвал бы ты мне задник‑то, а? Я приласкаю…

– Какая уж с тебя счас ласкальщица! На ногах едва стоишь!

– А я на коленочках. Уж постараюсь, гляди!

Мужик с сомнением почесал в бороде:

– Голосок хороший, ротик ладный, да как бы чего не вышло: тебе же сотня прописана! Сочтет дьяк опосля рубцы – беда!

– Я уж расстараюсь!

– Ин так! Красиво у тя личико, девка… Отсасывай! Токмо – сейчас, а уж за то потом спинку с косым нахлестом выстегаю, кожу залохмачу вовсю – там и не разберешь, сколь всыпано – хоть две десятины, хоть одна!

– Ой, благодарение, батюшко‑свет! Ты токо не обмани, не раздирай уж задницу… – говоря, девка опустилась на колени – блестящая от пота, тугая и гибкая, качнула высокими грудями и широко, зазывно раскрыла рот…

Мужик сноровисто выпростал из штанов, примерился и медленно, постанывая от услады, сунул девке в рот. Девка руками обняла его ноги, чтобы не упасть без сил. Старалась, с хрипом вдыхала и снова плотно охватывала влажными губами, работала языком – до тех пор, пока мужик, схватив ее за волосы, буквально вогнал член в горло. Девка дернулась, закашлялась, вытолкнула и тут же тугая струя сочно ударила в глаза, в щеки. Обессиленная, она покорно стояла на коленях, зажмурив глаза и жадно дыша открытым ртом. В этой позе их и застала барыня…

X x x

– Фи… – сморщила носик Евгения (раньше – просто Глашка), дуэнья и гувернантка барыни, когда Настасья Ильинична рассказала ей о сцене в допросном сарае. Барыня, юная и весьма хорошенькая особа семнадцати годков, нервно передернула плечами:

– Ну почему же «фи!» Ты не представляешь, моя дорогая, с каким невероятным смаком эта девка… ну, понимаешь…

Евгения снова «фикнула», после чего рассердившаяся Настасья отослала ее и кликнула кого‑то из сенных:

– Чего изволите, барыня?

– Позови мне Марфу…

Марфа, крепкая быстроглазая бабенка, исполнительница нечастых, но весьма деликатных поручений барыни и верная, как цепной пес (что было проверено уже неоднократно даже покойным батюшкой), выслушала хозяйку куда более внимательно, чем Евгения, хотя тоже фыркнула:

– Ох, и срамница эта Алена! Не могла уж дотерпеть!

– Ну, может, она и вправду уж никак больше не могла – ее же плеткой!

– Вот кабы кнутом… Не, барыня‑Настасьюшка, это окромя порки в девке похоть взыграла, верно вам говорю!

– Откуда же, ее не любить привели, а пороть…

– Оттуда же! Гляди сама, свет‑Настасьюшка: конюх, мужик он видный, в бобылях ходит, девка перед ним как есть голышом крутится, во всех видах и передком и задом поворачивается, да еще наедине… Ну, как тут не разгореться девке? Вот и пыталась – и себе послабку сделать, и мужика глядишь окрутить…

– Так ведь ее плеткой, а она про похоть!

– Ой, барынька, не по годам как‑то вы говорите. Уж не гневайтесь барской милостью на меня, дуру: где же еще девке себя во всей красе показать можно? Не в постель же прыгать беспутно, а тут вроде и не она сама завлекает, а так уж извеку повелось девок стегать голыми. Опять же – на скамье только спина да зад, ну еще и ляжки видны. А та деваха у столба плетки получала – можно и передок во всей красе показать, и грудки…

– Перестань, Марфа, ну как тебе не стыдно! – раскраснелась Настасья Ильинична. – Все равно стыдно! И главное – больно же как!

– На то и секут, чтоб больно. Вот девка голышом повертится, красоту покажет – глядишь, и боль не такая…

Юная барыня торопливо махнула ей рукой – мол, иди, разговорилась тут. Но заснуть в тот вечер не могла долго…

Спустя неделю, отвечая какому‑то внутреннему томлению от осенней скуки, Настасья Ильинична тихонько подошла к боковой клети – горнице и вслушалась: коротко и резко вжикали в воздухе розги, сочно стегали голое тело, сдавленно и коротко, в такт ударам, встанывала женщина. Судя по голосу – молодая, а Настасье почему‑то захотелось, чтобы та, кто лежит сейчас на скамье, была еще и красива… как Алена, так взбудоражившая ее сознание в сенном сарае.

Плотная дверь в клети не позволяла видеть, что там происходит, но Настасья и так хорошо представляла себе голое вздрагивающее тело на лавке, мелькание прута и размах крепкой мужицкой руки.

По всему ее телу прокатилась волна странного, острого жжения – что с ней происходило, и сама понять не могла. Но снова поймала себя на мысли – как эта молодая женщина лежит там, несомненно, голая перед мужчиной, беззащитная и подставляет свое тело под боль стегающей розги. И попыталась представить себя на ее месте: вздрогнула, повела плечами и… И вечером снова кликнула Марфу.

– А где сейчас она?

– Кто она, матушка‑барышня?

– Ну, эта… Которая в сарае… была с конюхом.

– Алена, что ли? Ну, в птичной, наверное. Она цыплятами занимается. Как подживет спина да задница, ей остаток в сорок плетей дадим – но уж по честному, вот прямо перед птичной, да и всю дворню соберу: глядеть, как срамницу эту порют!

– Нет! – решительно отрезала барышня. – Зови ее ко мне. Немедля. Я уж потом сама решу, прилюдно молодку пороть или келейно. Зови!

…Алена, потупив глаза и робко сложив руки под передником, замерла в дверях. Настасья Ильинична кивнула ей, впуская внутрь и так же кивком велела Матрене прикрыть дверь. Некоторое время молчала, разглядывая Алену: видно было, что они ровесницы, только крепостная девка уже давно созрела женской силой: покрепче в бедрах, круглей в грудях, да и была чуть повыше своей барыни.

Юная барыня неожиданно покраснела, когда сказала:

Девка удивленно взмахнула ресницами, но ослушаться не посмела и быстро скинула сарафан, затем и короткую исподнюю рубашку. Настасья нетерпеливо взяла ее за плечи и повернула спиной к себе.

Тело Алены было исполосовано густо, неровными и часто пересекающимися рядами рубцов: такие следы оставила на ней плетка‑треххвостка. Рубцы уже опали, только в тех местах, где было рассечено до крови, виднелись подсохшие корки. Полосы красовались на лопатках, на спине, обнимали весь крепкий круглый зад и спускались до середины ляжек. На боках девки они были заметнее всего – концы плетей загибались, глубоко впечатываясь в тело. Несколько густых полосок протягивались и до грудей: у столба Алена стояла с поднятыми вверх руками и не могла прикрыть груди.

– Спину и зад – понятно, – задумчиво проговорила барышня. – А почему он бил тебя и по ногам?

– По ляжкам, что ли? – удивленно переспросила девка.

– Ну да, по ляжкам, – еще раз покраснев, сбивчиво выговорила Настасья Ильинишна.

– Так ведь у столба пороли.

– Ну так, когда по ляжкам, всяко разно вертишься. По заду влупит – ну, стиснешь, вильнешь, и все. А по ляжкам – тут как танцуешь от порки, вот мужику и приятней.

– Чего зачем? – не поняла Алена.

– Зачем ему должно быть приятней? И вообще – какое тебе до него дело? Тебя порют, тебя раздели догола, тебе стыдно и больно, а ты про приятности какого там мужика думаешь!

Алена растерянно пожала круглыми плечами:

– Не знаю… Оно как‑то само получается.

– А почему… – тут юная барыня оборвала сама себя на полуслове и махнула рукой, отсылая бестолковую молодку.

Не очень прояснила ситуацию – «Зачем?» и Марфа, только хитро глянула на барыньку и предложила:

– А вот давайте я вас тихохонько к Егорке‑кучеру отведу. Он в баньке со своей Машкой завсегда после порки любится. Вона там и глянем, почему да зачем…

Настасья Ильинична вспыхнула маковым цветом и решительно топнула ножкой:

А назавтра, отвернувшись к окну, чтобы Марфа не видала пристыженных глаз, словно о давно решенном проговорила:

– Ну, и когда же мы пойдем к этому, как его, Егорке‑кучеру? До второго пришествия ваших приглашений ждать изволим?

Марфа искусно подавила даже намек на торжествующую улыбку:

– Не извольте гневаться, скажу загодя и все сделаю в лучшем виде.

📺 Видео

Парня отправляют в АДСКИЙ ИНТЕРНАТ, где царят волчьи законы установленные ученикамиСкачать

На Руси на ум наставляли при помощи розгиСкачать

В объезд наказания. Касается Каждого, эфир от 10.11.15Скачать

Бьют женщин розгами? Эмигрант о странных пасхальных традициях чехов — ICTVСкачать

Воспитание на Руси / Как воспитывали детей на Руси?Скачать

Преступление и наказание в армииСкачать

Просто не выдержала!Скачать

Сумерки Средневековья. Орудия наказанияСкачать

Жена Раифа Бадауи рассчитывает на прекращение его поркиСкачать

Шарип Умханов: «За то, что я в 3 года сбежал в соседнее село, мама наказала меня розгами»Скачать